Искушение. Мой непокорный пленник. Виктория Виноградова
достань бутылку вина и головку сыра.
– Маркуся мне рассказал, как Вы вчера всех этих ушлепков плеткой раскидали. Такой мрак! Вот эту бутылку? Или соседнюю?
– Обе.
– Вы когда нас в дисциплинарную завели, я такой думаю: «Что эта львица-тигрица замыслила?» А Вы мне еще такая: «Скажу три и беги». Я стою думаю: «Что происходит? Куда бежать? Когда будет три?» А вы там такая что-то про камни и сокровища рассказываете. Потом смотрю – начинаете считать. Я еще не понял сначала. А Вы потом такая: «Беги!» И все, до меня дошло! Я как побегу из комнаты! Выбежал, ору как потерпевший, чуть в Маркуса не впилился. Смотрю – Маркусичек уже раз и у борова того ножик отбирает. Боров Маркусечке НА! Прямо в бок. Маракусечка в ответ НА по яйцам. Боров согнулся. Маркуся нашу Илисечку отпихивает, нож отбирает, еще НА ему удар под ребра. Вир такой оп и схватил борова. А Маркуся к Вам побежал. Я за ним. Добежал, смотрю, Вы на полу лежите, Маркуся того второго бьет. Думаю, ну все, караул, щас тут всех поубивают. А Маркуся такой РАЗ – этому удар в челюсть. РАЗ – того рыжего с вас оттащил. Ой, Вы бы видели, как Маракуся за Вас дрался.
– Дилизий, я дождусь сегодня вина? – становилось тяжело стоять, а от непрерывной трескотни Дилизия вновь начинала болеть голова.
– А, ну да, – парнишка достал обе бутылки и потянулся за сыром. – Я это к тому, что Маркуся Вас так любит, что я прям не могу. Стал бы он сбегать, когда у него такие чувства к Вам?
– Что ты несешь? – я забрала у болтуна головку сыра и кивком указала открыть соседнюю дверь на кухню, чтобы мы взяли бокалы.
– Ничего я не несу. Правда. Да Вы же сами знаете.
А вот это уже интересно. Почему я должна знать, что Маркус меня любит?
– Так, бери два бокала и за мной в гостиную, – я отодвинула головную боль на второй план, решив расспросить мальчишку о том, что ему известно.
– Два бокала?
– Да. Посидим, поболтаем.
Юнец заверещал от восторга, бросился на кухню, приговаривая, что давно мечтал «посидеть как богатые с бутылкой вина прямо у дорогого камина на креслах». Еще там, конечно, были фразы про то, что он уписается от восторга, и как он одобряет мое решение, и прочие визги-писки, но это я все опущу. Саму меня сейчас больше всего интересовало, с чего этот болтун решил, что Маркус меня любит?
– Рассказывай все, что знаешь, – велела я, дождавшись, когда Дилизий разольет вино по бокалам и сделает первый глоток.
– Ой, боженьки-сапоженьки … как же это вкусно…
– Дилизий!
– Да ща, ща. Дайте посмаковать момент. Нельзя быть такой безжалостной! Ох… Вот это я понимаю – жизнь! – кудряш откинулся на спинку кресла и зажмурился от восторга.
Пришлось дождаться, когда он выцедит весь бокал и нальет второй.
– Почему ты сказал, что Маркус меня любит?
– Так он сам это ляпнул.
– Когда? – я вся напряглась.
Для меня действительно было важно услышать ответ, потому что сама я уже запуталась в чувствах Маркуса. Сначала мне казалось, что между нами всего лишь сексуальное влечение и не более того. Потом, когда арамерец