Самая страшная книга. Беспредел. Виктор Точинов
так, по синьке, я ни за что бы на такое не подписался. У меня, чтоб вы знали, условка не погашенная по двести тринадцатой, и от таких дел мне в стороне держаться надо, за версту их обходить. Но Лёнчик приволок грибов, и не тех, какими нормальные люди нормальную водяру заедают. Только вот с предъявой к нему за те грибы уже не подкатишь, ну разве что сесть в автобус или же пешедралом дочапать до Новокриковского, отыскать там свежий холмик с крестом деревянным временным да спросить: что ж ты, сука ты блядская, наделал-то? Ничего Лёнчик теперь не ответит, будет тупо пялиться с таблички овальной.
А началось все в пятницу, и с утра я был трезвей трезвого, даже по пивасику не ударил, с минералочкой утро переболел – потому как срок мне пришел в УИИ отмечаться, а туда даже с легким запашком – ни-ни. Ну, сходил, уибашка мой поставил галочку, где надо, вопросики позадавал, но недолго: я ж не просто так именно к концу дня туда выбрался, а чтобы на уши конкретно мне не присели.
Отстрелялся – и к Хомяку, у него как раз отец на сутках был, а мать на выходные в Питер умотала, к сестре своей. Хомяк так-то по жизни Вовка Хомяков, но давнее школьное погоняло в жилу пришлось: щеки у него пухлые, вполне себе хомячьи. Зюзя уже у Хомяка сидел, а после и Лёнчик подтянулся, с грибами вместе. Про грибы мы тогда не знали, мы по-простому посидеть собирались. Посинячить, конечно, но без фанатизма. Как обычно.
Поводов нашлось аж два. Во-первых, вечер пятницы. Во-вторых, две литрухи «Славянской», что подогнал Хомяку клиент как премию за ударную работу: Хомяк машины красит, и ему порой перепадает кое-что сверх того, что через кассу идет. В общем, только на закусон пришлось в тот вечер потратиться.
Уговорили мы вчетвером обе литрухи под рыбку, колбаску да оливьешку покупную, да под сериал по ящику, но тот был скучный, для фона крутился. Потрындели о своем – давно уж вчетвером не собирались, недели две. Допили-доели, и случилось с нами томление духа. И неопределенность в мыслях. Бывает такое: вроде уже не трезвый, но толком еще не развезло и не догнало, и хочется чего-то, куда-то рвется душа, а не въехать так сразу, куда и к чему она рвется: не то всечь кому-то в репу, не то тёлку скадрить, не то в магаз за добавкой метнуться… Одно слово, томление духа.
Пошли на улицу прошвырнуться, сами толком не понимая, как дальше вечер сложится. Уже втроем пошли: Хомяк как-то засоловел, в горизонт его повело, он еще до того с корешами в автосервисе своем кирнул, конец недели отметил. Сказал, что спать заляжет, и в дверь просил не трезвонить, если соскучимся, – не отопрет. Он, щекастый, всегда такой скучный: насинячится – и дрыхнет, не пробивает его на подвиги. Как же я ему завидую… особенно сейчас.
А мы втроем с Зюзей и Лёнчиком – первым делом к магазу. Хотели по пивчанскому ударить, полирнуть, значит, «Славянскую». Но всё даже лучше устроилось: в «24 часа» винишко завезли – испанское, дешевое, в двухлитровых пакетах. Херес типа. Не знаю уж, в каких-таких испаниях тот херес бодяжат, в Румынии или в нашем каком Залупинске, да и похер: и пьется влет, и градус приличный, и девчонкам на стол не западло выставить, если те не лахудры синячные, а с понятием.
Взяли два пакета, пошли на зады Химки, там типа парк небольшой