Измена. Право на счастье. Софи Вирго
не нее, на что сестра обиженно фыркает и уходит вглубь комнаты, демонстративно укладываясь в нашу постель.
Мне хочется узнать, сколько времени за моей спиной процветает ложь и предательство. Мне хочется знать, как долго нашу постель оскверняет другая. Да, мне больно, но еще больнее знать, что из тебя делали дурочку.
Сердце разрывается от боли. По нему словно прошлись кошачьи когти. Грязные, заставляющие раны щипать, гноиться и болеть от попавшей инфекции. Пять лет брака коту под хвост.
Брака…
Усмехаюсь собственным мыслям, несмотря на неутихающую боль внутри. Раньше всегда смеялась с фразы: «Хорошее дело браком не назовут», считая это глупостью обиженных людей. Теперь сама плачу.
– Заканчивай поскорее, и возвращайся. Я по тебе очень соскучилась, милый, – елейный голосок, что раньше просто раздражал, теперь кажется ядом.
Смертельным ядом. Она всегда меня ненавидела за то, что Кир выбрал меня, а не ее. Только я ничего не делала, чтобы «увести его». Они просто общались в одной компании. И все. Но сестре всегда было на это плевать. Даже родители считали меня подлой и сейчас мы из-за этого общаемся очень сухо.
Но ведь Корсаков всегда относился к младшей сестренке, как к другу. Во всяком случае мне так говорил, когда я отказала ему в первый раз, наперед зная реакцию семьи, если соглашусь.
Неужели Карина столько лет копила злобу и выжидала удачный момент, чтобы ужалить побольнее? Да. Судя по ликующему взгляду, это так. Она изощренно отомстила за то, что тогда мы с мужем полюбили друг друга, а все ее попытки по его завоеванию оказались напрасными.
Почти напрасными, ведь сейчас она в нашей постели заменяет меня.
Что пошло не так? Почему он посмотрел на другую? Я не страшненькая, подтянутая, слежу за собой, нам было хорошо вместе, я точно знаю. Тогда что не так? Почему он предал?
Смотрю на его красивое лицо. На широкие густые брови, на пронзительные карие глаза, покорившие с первого взгляда. На узковатые губы, что часто сжимались в тонкую линию, когда у него что-то шло не по плану. На прямой нос, что так часто зарывался мне в макушку и жадно вдыхал вишневый аромат шампуня. Смотрю на мужчину мечты и не могу поверить, что он меня разлюбил.
Господи, как же это больно. Словно весь воздух из легких выбили. Хочется плакать, слезы уже застилают глаза, даря такую желанную размытость. Не видеть вранья в до боли родных глазах, не видеть ухмылку Карины. Это то, что нужно.
Все в расфокусе.
Идеально.
– Мил, маленькая моя, – обманчиво тихий голос бьет по оголенным нервам, заставляя отскочить назад, как ошпаренной.
Не хочу, чтобы его руки касались меня после того, как творили безумие с другой. А то, что они это делали, не сомневаюсь. Уж мне-то точно известно, как крепко ладони сжимают бедра, как ласково умеют проходиться по оголенной коже, дразнить едва уловимыми касаниями, зарождая табун мурашек от предвкушения.
Я все это знаю. Я все это испытывала. Поэтому не хочу его прикосновений. Не хочу. Противно.
От резких движений путаюсь в собственных ногах, едва не упав. Мамочки. Малыш.