Другой взгляд на Сталина. Людо Мартенс
в своих стремлениях и доисторическим во взглядах на жизнь. Крестьяне верили, что японцы победили в Маньчжурской войне, приняв форму микробов, попадая в обувь русских солдат, кусая их за ноги и вызывая тем самым их смерть. Когда в округе случалась эпидемия, они часто убивали докторов за „отравление колодцев и распространение мора“. Они все еще с удовольствием сжигали ведьм, выкапывали мертвых, чтобы прогнать привидение, раздевали догола неверных жен на морозе, запрягали их в телеги и заставляли возить их по деревне… И когда единственное, что сдерживало эту громаду в относительном порядке, внезапно исчезло, последствия для общества оказались катастрофическими… Многие поколения между этими людьми и анархией стояла хрупкая перегородка, основанная на их примитивной вере в Бога и Царя, но, начиная с Маньчжурской кампании, она быстро улетучилась»{140}.
Новое классовое разделение
После стихийного развития рынка к 1927 году 7 % всего крестьянства, то есть 2,7 миллиона крестьян, снова были безземельными. Каждый год четверть миллиона бедняков теряли свою землю. Более того, безземельных теперь уже не принимали в традиционную деревенскую общину. В 1927 году было еще и 27 миллионов крестьян, не имевших ни лошади, ни телеги. Все эти беднейшие крестьяне составляли 35 % крестьянского населения.
Крестьяне-середняки составляли большинство: от 51 до 53 %. Но и они работали еще с примитивными инструментами. В 1929 году 60 % семей на Украине не имели никаких механизмов; 71 % семей Северного Кавказа, 87 % на Нижней Волге и 92,5 % в Центрально-Черноземном районе были в таком же положении. Это были районы производства зерна.
В целом по Советскому Союзу от 5 до 7 % крестьян преуспевали в обогащении: это были кулаки{141}. По переписи 1927 года 3,2 % семей имели в среднем 2,3 головы тяглового скота и 2,5 коровы; средние цифры для всех крестьян составляли 1 и 1,1 соответственно. 950 тысяч семей (3,8 %) нанимались в батраки или арендовали средства производства{142}.
Кто правил на рынке зерна?
Поставки зерна на рынок должны были быть гарантированными, чтобы обеспечить питание быстро растущим городам и чтобы страна смогла провести индустриализацию. Поскольку большинство крестьян больше не эксплуатировались землевладельцами, большую часть своего зерна они потребляли сами. Объемы продаж сельхозпродукции были на уровне только 73 % от объемов 1913 года{143}.
Но источники поступления товарного зерна также сильно изменились. Перед революцией 72 % зерна поступало от крупных эксплуататоров, помещиков и кулаков. С другой стороны, в 1926 году бедняки и середняки производили 74 % рыночного зерна. На самом деле они потребляли 89 % своей продукции, отдавая только 11 % на продажу. Большие социалистические предприятия, колхозы и совхозы давали всего 1,7 % валового производства зерна и 6 % товарной пшеницы. Но они продавали 47,2 % своей продукции, почти половину урожая.
В 1926 году кулаки, растущая сила на сельхозрынке, контролировали 20 % товарного зерна
Emile Joseph Dillon, quoted in Webb, op. cit., pp. 808–809.
Jean Elleinstein. Le socialisme dans un seul pays (Paris: Editions Sociales, 1973), vol. 2, pp. 67–69. Davies, opcit, pp. 9, 171.
Davies, op. cit., pp. 25–26.
Davies, op. cit., p. 17.