Пушки острова Наварон. Алистер Маклин
форма и белая флотская в Александрии, синяя роба в Кастельроссо, а сейчас одежда греческих крестьян? В Александрии, в Кастельроссо или на острове майора Ратлиджа могли оказаться – и наверняка были – немецкие агенты. А мы пересели с моторки на гидроплан, с гидроплана – на торпедный катер, с катера – на каик. Следы заметали, капрал. Нам нельзя рисковать.
Миллер кивнул, посмотрел на мешок с одеждой, нахмурив брови, наклонился и, достав белый балахон, стал его разглядывать.
– Чтобы пройти через здешние кладбища, наверное, – изрек он. – Привидения будем изображать.
– Это маскировочные халаты, – объяснил Мэллори. – Чтоб на снегу нас не заметили.
– На чем?
– На снегу. Это такие белые кристаллики. На острове Наварон есть довольно высокие вершины. Возможно, придется уйти туда. Для того и халаты.
Миллер онемел от удивления. Ни слова не говоря, он растянулся на палубе, подложил под голову мешок и закрыл глаза. Улыбнувшись, Мэллори переглянулся с Андреа.
– Хочет как следует погреться на солнце, прежде чем заняться освоением белого безмолвия… А что, это идея. Может быть, и тебе поспать? Я постою на вахте пару часов.
Пять часов каик шел курсом норд-тень-вест, параллельным побережью Турции, не приближаясь к нему ближе чем на две мили. Греясь на все еще теплом ноябрьском солнце, Мэллори сидел на носу, прижавшись к фальшборту. Он внимательно следил за небом и горизонтом. Андреа и Миллер спали на палубе. Кейси Брауна никак было не выманить из машинного отсека. Лишь изредка он высовывался из люка, чтобы подышать свежим воздухом. Но интервалы между его появлениями все увеличивались: старому «кельвину» требовалось все больше внимания. Браун регулировал систему смазки, подачу воздуха. Механик до мозга костей, он был расстроен тем, в какое состояние привели двигатель. Его клонило в сон, болела голова: через тесный люк воздух почти не проникал.
Оставшись один в рулевой рубке, зачем-то установленной на таком маленьком судне, лейтенант Энди Стивенс смотрел на проплывающий мимо них турецкий берег. Подобно Мэллори, он наблюдал за морем, переводя взгляд с побережья на карту, с карты на острова, которые постоянно перемещались относительно друг друга, ставя его в тупик. Возникая в дымке благодаря рефракции, островки словно парили в воздухе. Затем глаза штурмана устремлялись к картушке ветхого спиртового компаса, чуть покачивавшегося в изъеденном коррозией кардановом подвесе, потом – вновь к побережью. Иногда он поглядывал на небо или окидывал взором от траверза до траверза панораму горизонта. В рубке снова повесили засиженное мухами, побитое по краям зеркало, куда он старался не глядеть.
Болели предплечья, хотя его дважды сменяли на руле. Худые загорелые руки одеревенели, сжимая рассохшиеся спицы штурвала. Юноша неоднократно пытался расслабиться, как-то уменьшить напряжение сводимых судорогой мускулов рук, но пальцы сами собой стискивали штурвал. В пересохшем рту появился солоновато-кислый