Московские улицы. Секреты переименований. Владимир Муравьев
названием указать, о чем идет речь.
Но с течением времени название местности становится не только условным, вспомогательным средством для ориентации. Великолепно об этом сказал Александр Сергеевич Пушкин:
Москва… Как много в этом звуке
Для сердца русского слилось!
Как много в нем отозвалось!
Символом и знаменем предстают московские названия и в современной песне:
…За нами Россия, Москва и Арбат!
Одни топонимы имеют всеобщую известность, а другие – например, название какого-нибудь переулка или тупичка – знают только их жители. Но на звук каждого названия чье-то сердце обязательно отзовется тем заветным и прекрасным волнением, которое называется любовью к родине. Оттого-то так дороги людям слова, которые наука называет научным термином: топонимы.
Эта книга рассказывает об одном из самых драматичных эпизодов в истории московской топонимики – о происходившем в 1918— 1980-е годы преследовании и насильственном искоренении сложившихся в течение столетий названий московских улиц и о трудном пути возвращения этих названий на карту Москвы и в историческую память народа.
Переименование
У Гомера в «Одиссее» есть замечательные строки об имени:
Между живущих людей безымянным никто не бывает
Вовсе; в минуту рождения каждый, и низкий и знатный,
Имя свое от родителей в сладостный дар получает…
Имя – сладостный дар, потому что оно, по верованиям древних (и по мнению современных ученых-астрологов), влияет на судьбу человека. Имя, как и сам человек, уязвимо для враждебных действий, поэтому искажение, забвение его наносит обиду и ущерб его носителю. Каждому из нас известно неприятное ощущение, когда слышишь свое имя переиначенным или искаженным.
Имя всегда воспринималось как нечто необходимое для того, чтобы человек мог называться человеком. Русская пословица утверждает: «С именем – Иван, без имени – болван». Другая пословица говорит о том, как дорого человеку его имя: «Хорошо там и тут, где по имени зовут». Насильственная перемена имени воспринимается как крайняя беда: «Под чужой потолок подведут, так и другое имя дадут».
Личное имя, название племени, национальности, затем – название поселения, государства – все это символы духовной стороны жизни человека, вернее даже сказать, не символы, а сконцентрированная в слове духовная основа жизни – она заключает и воплощает философию ее смысла и цели, принципы нравственности, этику, религию, место среди других человеческих сообществ, право на свое место на земле. Поэтому имя и название отнюдь не «звук пустой», недаром через века донесла летопись до нас слова князя Святослава, сказанные им дружине перед смертным боем: «Да не посрамим Земли Русския, но ляжем костьми тут…», и сколько раз эти слова повторялись, и сколько еще будут повторяться… И пока человек будет чтить имена и названия, а значит, и то, что за ними стоит, он останется человеком, небрежение к ним и забвение их – это уже распад личности, вне их человек уже не человек. Правда народной мудрости бывает жестока, как и пословица: «Корова без клички – мясо».
В России к названию своего места обитания, то есть к топониму, всегда относились с уважением и любовью; летописи, сообщая об основании городка или крепости, приводят их названия и часто объясняют их смысл, также в летописях упомянуто множество названий сел; жители берегли название родного селения, и если приходилось переселяться на новые места, ставить новую деревню, то ее называли обычно тем же именем: так, например, название подмосковной Ахтырки, возле Абрамцева, принесли с собой в XVIII веке крестьяне – переселенцы из харьковской Ахтырки; такого же происхождения и многие одноименные селения в разных концах нашей страны. С уважением относилась к топонимам и власть. Переименование было чрезвычайно редким явлением, оно воспринималось и было в действительности исключительной формой наказания, кары, унижения.
В истории России широко известен один факт топонимической казни: Екатерина II именным указом от 15 января 1775 года за то, что на реке Яик началось восстание Пугачева, повелела отнять у реки и Яицкого городка их названия и именовать впредь реку Уралом, а город – Уральском. Так же единичны дореволюционные переименования московских улиц.
В 1658 году царь Алексей Михайлович «указал писать» Чертольскую улицу Пречистенской. Тут гнев царя был направлен против самого врага рода человеческого. Издревле возле нынешней станции метро «Кропоткинская» был глубокий овраг, прозванный Черторый: как говорили в народе, его «черт рыл». По оврагу Черторыем назывался текущий по нему ручей, а вся окрестная местность – Чертольем, улица Волхонка – Малой Чертольской, Пречистенка – Большой Чертольской.
По Большой Чертольской улице проходила дорога в Новодевичий монастырь, где главным храмом был собор во имя иконы Смоленской Богоматери – Пречистой Девы Марии. Заметив несоответствие названия улицы с ее направлением, царь Алексей Михайлович повелел ее переименовать. Мысль царя и обоснование переименования были понятны москвичам, и Москва переименование