Дао воина. Сергей Самаров
сам понимает, что слова его малоубедительны и никакого впечатления не производят, но не произнести их он просто не может.
– Я тебе сказал – разберутся… Я тебя отпустить не имею права…
– Я помогать буду…
– Попробовал бы ты отказаться…
Кадык на волосатой шее боевика ходит от частых глотаний. Волнуется за свою судьбу, как всякое животное, даже общественное.[10]
– Мне заплатить нечем…
– А разве я спрашивал с тебя плату? Ты, друг дорогой, путаешь, я же не боевик… Отдыхай, сейчас снова двинем…
Подполковник Клишин за всю свою практику ведения боевых действий в Чечне, а он начинал воевать здесь еще капитаном в первую кампанию, ни разу не встречал лагерь боевиков, расположенный на вершине горы, пусть даже и полностью покрытой лесом. Даже при том, что с вершины, как правило, открывается лучший обзор, боевики всегда предпочитали ставить свои базы в самых темных урочищах, куда спускаться без насущной необходимости даже не хочется – кругом сырость, гниль и мох… Наверное, неистребимый инстинкт «волков» и абреков заставлял их забиваться в глушь. Зря, что ли, Дудаев посадил изображение волка на свое знамя…
– Куда дальше?
Вопрос обращен к пленному, который шел чуть сбоку от подполковника и изо всех сил старался не отставать, хотя это трудно сделать со связанными за спиной руками. А развязывать ему руки даже во время бега никто не стал. Слишком легко ночью в густых зарослях сделать шаг в сторону и просто исчезнуть из поля зрения федералов. Тем более для человека, знающего вокруг каждый куст. По той же причине чей-то ствол постоянно смотрел в спину разведчику-радисту. И он, оборачиваясь не однажды, замечал это.
Разведчик-радист кивнул, показывая направление.
– Сразу за пригорком направо… Там тропы нет. Сафар запрещал ходить здесь колонной, чтобы тропу не торили. Велел всем зигзагом ходить…
Рассвело уже достаточно, чтобы ориентироваться правильно.
– А дальше? – резко спросил подполковник Лавров, придавая своему низкому голосу угрожающие нотки и старательно пряча не сходящую с лица довольную ухмылку. Но не удержался, отвернулся и подмигнул капитану Трошину. Улыбка тронула и обычно серьезные лица остальных офицеров. Ломать комедию здесь любят.
Разведчик-радист шарахнулся в сторону и в дерево плечом ударился – голос напугал его, как пугает внезапно раздавшаяся рядом автоматная очередь.
– Дальше – вниз, вниз… До самого ручья, вниз… За ручьем – база… – Кажется, он был готов заплакать.
– Логово, а не база… Мины, маму твою, где?
Разведчик-радист подумал несколько секунд, соображая, как ответить точнее.
– Везде… – ответил так точно, как смог, и тут же проявил заботу, судя по заискивающей интонации: – Нужно осторожно ходить… Везде мины…
Подполковник долго не отрывал глаз от окуляров бинокля, исследуя низину и оба склона. И не все, судя по его серьезному лицу, Лаврову понравилось.
– С
Согласно определению Ф. Энгельса, человек – это общественное животное.