Текел. Дэвид Зурабович Лазба
в глаза, когда я зашел в нее – это желтые обои, обклеенные различными рисунками. Она сама, собственной рукой, нарисовала их. Очень здорово. Софья и раньше говорила мне, что любит рисовать, но у меня и в мыслях не было, что настолько хорошо и красиво. Комната была незатейлива, обставлена со вкусом и имела приятную миролюбивую атмосферу.
– Здесь очень мило. – Говорю, подходя к стене с рисунками. – Ты молодчина. Знаешь это?
Она молчала, стояла сзади и смущенно теребила подол своей шерстяной кофточки. Я развернулся к ней, улыбнулся и спросил:
– Покажешь, где уборная? Совсем забыл вымыть руки.
– Выходишь и сразу налево. – Указала она.
Я стремительно вышмыгнул из комнаты, зашел в ванную, стянул носки, смял их, запихнул в карман и тщательно вымыл руки. Я спасен. Выйдя в коридор, я заметил, что в квартире стоит гробовая тишина. Кто знает, может быть, все на миг замолчали для того, чтобы недоверчиво вслушаться в мои действия.
Я вернулся в комнату с босыми ногами. Софья бегло пробежалась по ним, сделала озадаченное выражение лица и затем спросила:
– Где твои носки?
– Я их слегка намочил. – Признался я. – Не комфортно было, вот и стянул.
– Может быть тебе тапки дать?
– Нет, спасибо. – Выпалил я и тут же пожалел об этом.
– Так тебе нравится моя комната?
Я положительно кивнул.
– Даже очень. Милее комнаты в жизни не видал.
Здесь пахло ее мягкими духами. Я вдруг вернулся мыслью к тому, что на кухне мне очень хотелось ее обнять. Присев на мягкую кровать, я похлопал рукой по покрывалу, говоря:
– Садись рядом.
Она повиновалась. Неуверенно примостилась на краюшке и посмотрела на меня ясными, но все еще печальными глазами.
– Ну, что такое? – Спросил я ее несколько подбадривающим тоном. – Что случилось?
Я знал Софью всего месяц, но распознать ее печаль для меня не составляло никакого труда. Все дело было в глазах. Порой, в этих черных кружочках отсвечивалось безмятежное, подлинное счастье и жизнелюбие, а иногда – отчаянное горе и вселенская тоска.
Она не сразу ответила. Опустила голову, заправила прядь волос за ухо и вздохнула. Я медленно придвинулся к ней и обнял ее плечи.
– Не хотелось тебе говорить… – Начала она. – Не хотела портить настроение.
Это меня несколько испугало, я сразу начал выдумывать, что же могло произойти с ней такого, что может испортить мне настроение.
– Ты о чем? – Спрашиваю.
– Помнишь, я говорила тебе про Германию?
Она как-то рассказывала мне о том, что ее родители хотят эмигрировать в Германию. Они были верующими. Софья часто рассказывала мне о Боге, рае, аде, заповедях, Иисусе. Я верил, но недостаточно искренне. И по ее словам, я не был спасен, и у меня не было билета в Царство небесное.
Ее семья собирались в каком-то христианском центре. Там проводились служения каждое воскресенье. У нее в Церкви было всего человек пятьдесят, но их основная Епархия находилась в США и Германии.