Прямая речь (сборник). Борис Чичибабин

      Уже картошка выкопана,

      и, чуда не суля,

      в холодных зорях выкупана

      промокшая земля.

      Шуршит тропинка плюшевая:

      весь сад от листьев рыж.

      А ветер, гнезда струшивая,

      скрежещет жестью крыш.

      Крепки под утро заморозки,

      под вечер сух снежок.

      Зато глаза мои резки

      и дышится свежо.

      И тишина, и ясность…

      Ну, словом, чем не рай?

      Кому-нибудь и я снюсь

      в такие вечера.

      Однако радоваться рано —

      и пусть орет иной оракул,

      что не болеть зажившим ранам,

      что не вернуться злым оравам,

      что труп врага уже не знамя,

      что я рискую быть отсталым,

      пусть он орет, – а я-то знаю:

      не умер Сталин.

      Как будто дело все в убитых,

      в безвестно канувших на Север, —

      а разве веку не в убыток

      то зло, что он в сердцах посеял?

      Пока есть бедность и богатство,

      пока мы лгать не перестанем

      и не отучимся бояться, —

      не умер Сталин.

      Пока во лжи неукротимы

      сидят холеные, как ханы,

      антисемитские кретины

      и государственные хамы,

      покуда взяточник заносчив

      и волокитчик беспечален,

      пока добычи ждет доносчик, —

      не умер Сталин.

      И не по старой ли привычке

      невежды стали наготове —

      навешать всяческие лычки

      на свежее и молодое?

      У славы путь неодинаков.

      Пока на радость сытым стаям

      подонки травят Пастернаков, —

      не умер Сталин.

      А в нас самих, труслив и хищен,

      не дух ли сталинский таится,

      когда мы истины не ищем,

      а только нового боимся?

      Я на неправду чертом ринусь,

      не уступлю в бою со старым,

      но как тут быть, когда внутри нас

      не умер Сталин?

      Клянусь на знамени веселом

      сражаться праведно и честно,

      что