Женщина без лица. Говард Уинтер
меня пронзила одна мысль: зачем они сделали со мной подобное? Кому это нужно? Но ответа я так и не находила. За все- то время пока я находилась в заточении в этой палате, я волей, не волей, размышляла над этим.
Кроме как того, что это случилось после того как отец умер, завещав мне огромного состояния, мне больше ничего не приходило в голову. Где-то в глубине души у меня даже закрался ответ на этот вопрос: кому это было нужно? Эдварду Валкеру? Или быть может конкурентам, что соперничали с нашей компанией? Но тогда не проще ли было просто убить меня и покончить со всем этим? Я долго мучилась этими вопросами и каждый раз, увидев свое изуродованное лицо на стекле, мучилась тем, что со мной сотворили, и это происходило до тех пор, пока однажды ко мне в палату не вошел врач и не сказал, что меня хотят видеть.
Его слова поразили и одновременно с этим удивили меня. Я не знала, кого увижу сейчас перед собой, но именно это, как думала я, возможно, поможет мне разобраться во всем.
И вот, наконец, дверь приоткрылась, а я замерла в ожидании.
Послышались твердые шаги. Мгновение и передо мной на пороге появился мужчина: высокий, широкоплечий, в черном строгом костюме, в галстуке под цвет белоснежной рубашки; в черных, до блеска начищенных туфлях. Широкие поля шляпы сейчас таинственно закрывали лицо незнакомца. Казалось, что он делает это намеренно, заставляя меня помучиться, одним единственным вопросом: кто же он?
Наконец, незнакомец медленно приподнял голову и я увидела его лицо. Я замерла на месте, затаив дыхание.
Глава 5
– Ну, что? Не ожидала? Услышала я низкий, насмешливый мужской голос.
Передо мной ехидно и самодовольно улыбаясь, стоял Эдвар Валкер.
– Ты! Прошептала я и инстинктивно закрыла свое лицо рукавом.
После того как я впервые увидела свое лицо после операционных вмешательств, я боялась кому-либо показывать его. Мне казалось, что взглянув на меня, у людей тут же возникнет отторжение, осуждение или, в полном смысле этого слова – отвращение и этого я боялась больше всего. Мне было стыдно показываться людям на глаза, кто бы это ни был. Даже если в комнату входила медсестра, для того чтобы поставить мне успокоительное, не говоря уже о докторе, я всегда механически прикрывала свое изувеченное лицо рукой, потому что мне было не по себе от того как я теперь выгляжу.
Но наглости и напористости Эдварду Валкеру было не занимать, поэтому он подошел ко мне и, схватив мою руку, попытался отодвинуть её, чтобы рассмотреть мое лицо.
Какое-то время я усиленно сопротивлялась этому, но Эдвард Валкер, приложив все свои силы, насильно одернул мою руку и против моей воли взглянул мне в лицо.
С минуту он казалось, стоял, не шелохнувшись, а я пораженная и сломленная смотрела на него. Наконец, осознав, что изменить ничего уже нельзя и меня увидели такой, какой должны были увидеть, я, остановив на нем спокойный взгляд, произнесла:
– Что, не ожидал увидеть подобное?
Он покачал головой,