Концерт на краю. Геннадий Климов
случай. – Пришёл утром в метро, это было после долгого перерыва: приболел тогда, недели две меня не было. Так вот, подошёл охранник и, улыбаясь, говорит: «Тут по тебе соскучились». Я думал – это сарказм и перепросил: «Кто именно?» А он мне отвечает: «Кто-то приклеил к стене лист с надписью: «Мы скучаем по тебе, скрипач». Я в недоумении спрашиваю: «Шутишь?» Он мне в ответ, смеясь: «Так это уже не в первый раз», и расхохотался. Значит есть люди, которым я нужен, с нескончаемым «Каноном» Пахельбеля, с вечной «Весной» Вивальди и с судьбоносным двойным концертом Баха.
– Я заметила, ты давно не играл эту часть. Если не ошибаюсь, в последний раз слышала её в твоём исполнении года два назад. Прекрасное произведение. Куда оно тебя унесло? – спросила собеседница, знавшая историю несчастной любви.
– Всякий раз, когда я подхожу к этому моменту, выключаю аккомпанемент, не отваживаясь продолжить. Сегодня решился.
– Сколько лет прошло? – участливо спросила Кармен.
– Двадцать, – задумчиво ответил Геннадий, – а всё ещё болит.
– Послушай, ты так совсем загнёшься, – пытаясь подбодрить своего друга сказала Кармен. – Если люди после такой музыки пишут, что ты их веселишь, я представляю, какова будет реакция, если сыграешь что-нибудь повеселей.
– Специально для тебя, – изменившись в лице, заявил музыкант; он понимал, что это вовсе неприятно слушать, – Вивальди, «Весна» из цикла «Времена года», – сказал он, улыбаясь, как бы объявляя на концерте.
Глава 3
Эрис
Атмосферу метро нарушили короткие трели. Совсем тихие, с небольшой атакой, они всё же пробивали шум толпы, эскалаторов и траволаторов. Звучала «Зима» из цикла «Времена года», Вивальди.
Несмотря на то, что была пятница, и усталость, накопившаяся за всю неделю, казалось, валит с ног, скрипач её совершенно не чувствовал. Играть было легко.
Аккомпанемент звучал всегда одинаково, в том же темпе, без каких-либо изменений. И всё же, ощущения при игре были всегда разные. Иногда музыкант не поспевал за ним. Цепляясь пальцами за каждую ноту, в изнеможении, пытался удержаться на дистанции, спотыкаясь и падая, всё же доходил до финиша. Но, порой, его словно подменяли. Энергия переполняла его. Становилось неудобно играть, приходилось ждать аккомпанемент, который постоянно отставал.
Так было и в этот раз. Пальцы, казалось, не чувствовали под собой струн: они порхали над грифом. Смычок, несмотря на сумасшедшую скорость, успевал извлекать точные звуки; они были похожи на прыжки камешка, запущенного над водной гладью, который при каждом прикосновении с водой, проскальзывая по ней, заставляет её вибрировать, оставляя чёткий след.
Монета упала в полупустой футляр, издав глухой звук, прокатилась по нему и остановилась на ребре. Невероятно. В памяти всплыл разговор с другом.
Однажды, во время игры на улице, Геннадий увидел, как одна монета точно так же упав на ребро, прокатилась по футляру и остановилась вертикально. Повернув голову, музыкант заметил, что пианист тоже обратил внимание на этот феномен. Во