Проект «Ковчег». Последний бой. Дмитрий Лифановский
он садился в вертолет, чтобы лететь обратно, вместе с освобожденными детьми и уже по прилету на партизанскую базу и утром в теплой землянке, когда он долго ворочался не в силах заснуть. И он знал, чувствовал, что напишет, расскажет своим читателям и слушателям. Потому что весь мир должен знать про Наину, про эти тонкие бледные ручки, мертвые глаза и тихий страшный шепот: «Я умру, да?». Знать, чтобы больше никогда не повторить такого. Чтоб раздавить и уничтожить идеологию, породившую таких чудовищ, как этот доктор и тех, кто отдавал ему приказы.
А спустя трое суток, когда они прибыли на большую землю их встречали Стаин со своими командирами, медики, представители политуправления фронта и особого отдела. И когда начали выводить эвакуированных детей, вдруг от группы командиров со страшным, разрывающим сердце криком кинулась одна из женщин. Она буквально схватила маленького, щуплого мальчонку, задушив его в объятьях и сама задыхаясь от слез. Женщина что-то повторяла сдавленно и явно не по-русски, а плачущий малыш, обхватив ручонками ее шею, вторил ей на том же языке.
– Надо же. Бывают чудеса на войне, – раздался девичий голос рядом с Александром, он обернулся и увидел рядом с собой Свету Сталину.
– Не объясните мне, что случилось?
– А что тут, объяснять, – дернула щекой девушка, – наша товарищ капитан, сына нашла. С сорок первого не видела[ii].
Светлана судорожно втянув воздух отвернулась и скрылась за вертолетом, а Александр долго стоял и смотрел то на плачущую женщину, обнимающую чудом найденного, и, наверное, в мыслях давно похороненного ребенка, то на столпившихся вокруг них людей, то на вертолет за которым скрылась дочь Сталина и думал, как же прав был советский лидер, сказав ему на прощание, что того, что он увидит и переживет в этой командировке, ему хватит на всю жизнь. Только тогда он был не прав, подумав, что Сталин имеет в виду репортаж всей его жизни. Нет, он подразумевал совсем другое, что еще предстоит понять и осмыслить и что изменило его, родившегося в России подданного британской короны урожденного прибалтийского немца с русской душой, навсегда.
[i] Из воспоминаний Григория Голубицкого, опубликованных в книге "Дети войны": "Всех повезли в Красный Берег. Привезли, высадили и повели к речке Добосна. Там стояли палатки. Нас раздели и заставили мыться холодной водой из речки. Затем под конвоем повели на осмотр. В одной из комнат стояли тазы с внутренними человеческими органами. Это привело нас в ужас, мы дрожали". На самом деле Красный берег не был донорским пунктом, как и лагерем смерти. Это скорее пересыльный лагерь. В РИ, забор крови у детей осуществляли непосредственно в Жлобине в госпитале. Описываю сборный образ немецкого детского лагеря. Но может же автор своим произволом несколько преувеличить факты, тем более все, что описано было на само деле, просто не в Красном береге.
[ii] В РИ все близкие Зинаиды Горман были уничтожены немцами. "После освобождения Белоруссии работник нашего штаба Зина Горман съездила в деревню, где ее отец работал в колхозе. Туда она на лето отправила своего маленького сына в июне 1941 года.