Чужая рука на запястье. Елена Альбертовна Жукова
Там, где ты оставляла лёт перед походом к Тори.
– Не может быть, – я прошептала это одними губами, и чтобы удостовериться запросила информацию по счету.
Данные совпали с версией Граста. Я почувствовала, как волосы зашевелились на моем затылке.
– Ты понимаешь что-нибудь? – спросила я, слепо глядя на экран.
Граст поднялся и подошел ко мне.
– Я понимаю пока только одно, дорогая. Тебя хотят убить. Ты, конечно, можешь обвинить меня в том, что я ничего не делаю, чтобы выяснить, кто этого хочет, но поверь, я делаю все, что в моих силах. Поспи. Подумай, кто бы это мог быть. И поговорим об этом утром. Что-то я устал.
Я кивнула и он, тихо шурша мантией, вышел.
Глава 8
Монстрообразный, латаный-перелатаный лёт Гордона Кита грелся под щедрыми солнечными лучами, тускло отражая их от своей черненой поверхности. Я вздохнула, обходя его корпус. Соскучилась по полету. По Малышу. По свободе, которую он мне дарил. Да, челнок, по утренней поре совершенно пустой, тоже быстро доставил меня в Рабочий город, но только до станции, а оттуда я мерила шагами оставшееся расстояние. Нужно было хотя бы воздушку попросить у Граста. Нет, он бы и лёт мне выделил без единого слова. Но уходила я из Центральной башни тайком, поэтому пояснить с вечера для чего мне воздушка, так же как лёт, я бы не смогла.
Старые ржавые железки валялись в живописном беспорядке. Какие-то кольца, втулки, гайки, листы, крыльчатки, шлейфы – чего только не было под ногами. Справа у стены горой высилось нечто бесформенно-угловатое, прикрытое огромным куском грязного брезента. Развешенные по стенам разного калибра и, вероятно, назначения инструменты, напротив, размещались в строгом порядке. Здесь не было красивых стеллажей, их роль выполняли полки, собранные из ржавых листов железа, уложенных порой в несколько слоев. Зато ими были увешены почти все стены вплоть до арочного потолка. Измазанные в масле и прилипшей пыли воздушки валялись около импровизированных стеллажей.
Я взглянула наверх. Огромные металлические балки протянулись во всю ширину небольшого ангара, который Гордон скромно называл гаражом. С балок свисали толстые цепи, а на цепях держалось что-то большое и черное, что с ходу даже не угадывалось. Кит так и не разорился на транспортировочную воздушку. Я почувствовала, как совесть заворочалась внутри, ведь могла бы и подарить ее ему, но все время забывала. Запах ржавчины, масла, керосина и черт знает чего еще стоял плотной стеной, не впуская внутрь ни глотка позднего утра.
Я аккуратно обошла очередную кучу железа, жавшуюся к огромным разноцветным бочкам с облупившейся краской, и увидела хозяина ангара, склонившегося над металлическим столом. Перед ним, как перед патологоанатомом, лежала турбина. Корпус ее раскрылся, обнажив внутренности. Но Гордон был занят другим. В одной руке он держал какую-то плату, а в другой паяльник. Запах канифоли достиг моего носа, и я тут же чихнула. Вот ведь, сама запах люблю, а организм мой на дух его не выносит. Гордон повернулся ко мне, глядя огромным глазом через прицепленную к ободу лупу.
– Оклемалась? –