Марионеточник. Татьяна Корсакова
такой уж вы… не такой уж ты старый.
– Я вообще не старый, – усмехнулся Стэф, а потом добавил: – Разве что с точки зрения двадцатилетних девиц.
– С точки зрения двадцатилетних девиц ты тоже ещё ничего, – хмыкнула Аграфена.
Вот как у неё получалось общаться со Стэфом так легко, не заискивая и даже не заигрывая? А она не заигрывала. Арес был в этом почти уверен. И этот факт его почему-то радовал.
– Но бородень у тебя – отстой, – продолжила Аграфена, залпом допив вино. – Это типа для конспирации, да?
– Типа того, – усмехнулся Стэф. – Далеко не все такие зоркие, как ты, Феня.
Она снова пожала плечами.
– Суперспособность у меня такая – лица людей запоминать. С младых ногтей за любой личиной вижу реального человека.
– Личина – это фигурально? – поинтересовался Арес.
– И фигурально, и буквально! В детстве кто бы в Деда Мороза не нарядился, какую бы бороду не нацепил, как бы голос не менял, а я всегда знала, что дед не настоящий, что это очередной папенькин знакомый. Даже обидно!
Аграфена осторожно поставила пустой бокал на перила.
– Чего тебе обидно, Аполлинария? – спросил Арес.
Она посмотрела на него с ленивым неодобрением. Злиться в этот благостный момент ей явно не хотелось. Впрочем, как и ему язвить. Как-то само собой получилось, по инерции.
– А того мне обидно, Павлуша, что не было в моем детстве чуда и настоящего Деда Мороза. Все дети как дети, а у меня постоянные сомнения и поиски истины.
– Хочешь сказать: Стэфа ты сразу раскусила?
Аграфена кивнула.
– Около ресторана, что ли, срисовала?
– Именно.
Стэф усмехнулся. И в этой усмешке Аресу снова почудился заговор. Но вечер был прекрасен, вискарь хорош, а компания душевна, и он промолчал. Впрочем, молчал недолго – любопытство взяло своё.
– Вот я одного не могу понять!
Аграфена и Стэф посмотрели на него выжидающе.
– Ты же олигарх, меценат и вообще легенда.
– Спасибо за столь лестную оценку.
– А разве олигархам, меценатам и легендам не положена толпа телохранителей?
– Может быть. – Стэф пожал плечами.
– Так почему ты попёрся в эту глухомань один?
– Я не один. Я с тобой.
– Считаешь, этого достаточно?
– Для той жизни, которой я сейчас живу, вполне.
– Тебя в монастыре эти несколько лет держали? – Арес решил, что обстановка вполне располагающая для расстановки всех точек над «и». – Ты ж пропал со всех радаров! Типа просветлялся и все дела?
– Типа того. Только для просветления монастырь – не обязательная опция. Есть много других интересных мест.
– Например?
– Ну вот хотя бы это! – Стэф кивнул в сторону болота, над которым уже сгущались сумерки. – Очень любопытное место, мне кажется.
– И тебя сюда тянет, потому что тут твои корни? – спросила Аграфена.
Стэф бросил на неё рассеянный взгляд.
– Ты родом из этих мест? – уточнила она.
– Я нет, но мой дед как раз отсюда.
– Тот дед, который Степан? Которому некая Стеша почти сто лет назад написала записку?
– Да.
– Очень романтично! – восхитилась Аграфена и тут же спросила уже совсем другим деловым тоном: – А с чего ты взял, что записка адресована твоему деду? Как ты это понял?
– Ага, хотелось бы конкретики! – поддакнул Арес. – На каком этапе ты решил, что записка предназначалась не какому-то абстрактному Стёпе, а именно твоему деду?
– На каком этапе? – Стэф ненадолго задумался, а потом ответил: – Увидев фляжку, я сразу понял, что это не просто особенная вещь, а моя особенная вещь.
– То есть на аукцион ты пришёл специально за ней? – спросил Арес.
– Нет, на аукцион я пришёл по привычке. Никогда не знаешь, что можно найти на таких мероприятиях.
– Он коллекционер! – сказала Аграфена с такой гордостью, словно Стэф был не просто коллекционером, а как минимум её любимым дядюшкой.
– Коллекционер, – согласился Стэф. – Только коллекция у меня специфическая.
– И как ты понял, что эта фляжка для тебя особенная? – не унимался Арес.
Он до сих пор не мог взять в толк: как умудрился облажаться с предпродажной подготовкой, почему не заглянул внутрь фляги.
– Ну, увидел и как-то понял. А потом взял её в руки и убедился окончательно, – сказал Стэф.
– Ты ж не открывал флягу на аукционе. Я за тобой следил.
– Не открывал. Открыл уже дома.
– И нашёл записку абстрактной Стеши абстрактному Степану?
– Да.
– А дальше? Как ты понял, что они не абстрактные? – Это уже не выдержала Аграфена. Ей тоже было интересно.
– То,