Дети отцов. Сергей Макаров
пребывала в ярости. Почему-то она была уверена, что сможет переубедить троих нормальных (точнее – ленивых) дядей судиться с нею.
Она была уверена, что у нее это получится!
И вот – нет. Не получилось.
Встав со стула, она десять секунд осматривалась вокруг, думая, чем бы бросить в дядей. Дяди это поняли, и, принадлежа к робкому десятку, всячески постарались подальше отстраниться от племянницы; дядя Миша даже беспомощно посмотрел на официантов, но они все вдруг стремительно и торопливо занялись разносом заказанных блюд куда-нибудь подальше от этого угла зала.
Не найдя, что бы швырнуть об пол (да и в общем-то понимая, что делать этого не стоит), Ласкарина решила сказать так:
– Вы, гады, даже брата своего умершего не пожалели – Костю. Такой пасквиль на него написали, что он рэкетиром был! Да как вы могли! Чего мне от вас еще ждать?
– Ира, тебе лучше уйти, – осмелился наконец сказать дядя Гоша. – Про Костю мы ничего такого не писали, рэкетиром он не был, мы не знаем, кто такую гадость про него написал. Но нам с тобою сейчас не о чем говорить. Если у нас и были сомнения, судиться ли с тобою – а у нас такие сомнения были – то этим своим демаршем ты их развеяла. Пожалуйста, уходи.
– Ничего святого для вас нет! – за неимением подходящего предмета для швыряния Ирина Федоровна бросила в дядей это обвинение и ушла.
Видя ее пылающее гневом лицо, никто: ни официанты, ни посетители – не решались оказываться у нее на пути – сами поспешно отходили в сторону.
Наверное, так выглядела римская Фурия – богиня мщения. Если бы в зале оказался художник, он наверняка сделал бы зарисовку с натуры.
Но Ирину Федоровну это точно не интересовало.
Некоторое время после ее ухода (который был таким же стремительным, как и приход – ибо Ирина Ласкарина просто не умела что-либо делать ровно и спокойно) Георгий, Максим и Михаил Ласкарины сидели молча. Аппетит к продолжению обеда у них точно пропал. Они все трое хмуро и понуро смотрели прямо перед собой.
Наконец, Георгий сказал:
– Ну давайте все-таки дообедаем. Но сначала важный вопрос: никто не разговаривал с журналистами про Костю? Ира какую-то статью о нем упоминала.
– Нет, я не говорил, – твердо сказал Михаил.
– И я не разговаривал, – уверенно добавил Максим.
– И я уже много лет ни с кем про Костю не говорил, хотя и помню о нем. Откуда же у них информация?
– Надо найти статью и прочитать, – предложил Максим.
– Прочитаем, – тоскливо прокомментировал Михаил. – Может, это Ваня и Леша организовали?
– Спросим у них, – сказал Георгий. – Я завтра встречаюсь с Ваней, спрошу у него.
– А наши адвокаты? – спросил Михаил.
– А как мы узнаем? – развел руками Георгий. – Ваня и Леша все общение с адвокатами взяли на себя, нам сказали не вмешиваться.
– Скажем прямо – они запретили нам общаться с нашими адвокатами, – возмущенно проговорил Максим, особенно выделяя слово «запретили».
– Слушайте, а может,