Остроумие и его отношение к бессознательному. Зигмунд Фрейд
и замещения во всех остротах составляет общую характерную черту техники остроумия?
Припоминаю шутку, которая запала мне в память в силу особых обстоятельств. Один из великих учителей моей молодости, которого мы считали неспособным ценить шутки и от которого никогда не слышали ни одной собственной остроты, пришел однажды в институт с широкой улыбкой и охотнее, чем когда-либо прежде, согласился объяснить свое веселое настроение: «Я только что вычитал отменную шутку. В парижский салон ввели некоего молодого человека, родственника великого Жана-Жака Руссо, носившего ту же фамилию. Кроме того, он был рыжеволосым. Но сей юноша вел себя столь неловко, что хозяйка дома упрекнула господина, который привел этого молодого человека: ”Vous m’avez fait connaitre un jeune homme roux et sot, mais non pas un Rousseau”[30]». И мой учитель снова засмеялся.
По классификации классических авторов, это Klangwitz, острота по созвучию, причем не перворазрядная, обыгрывающая имя собственное – отчасти сходная с шуткой капуцина из шиллеровского «Лагеря Валленштейна», построенной, как известно, по заветам Абрахама а Санта-Клара[31]:
Lässt sich nennen den Wallenstein,
ja freilich ist er uns allen ein Stein
des Anstosses und Ärgernisses[32].
Но какова же техника этой шутки? Мы сразу замечаем, что характерная черта, общность которой, быть может, имелась надежда доказать, исчезает начисто: тут нет никакого пропуска, никакого сокращения. Дама высказывает в шутке почти все, что мы можем предположить в ее мыслях: «Вы заинтересовали меня родственником Жана-Жака Руссо – возможно, это родственник по духу. Но оказалось, что это рыжий и глупый (roux et sot) юнец». Да, я делаю предположение, но от этой попытки редукции соль остроты не пропадает. Она сохраняется и выражается в созвучии Rousseau / roux sot. Тем самым мы получаем подтверждение того, что сгущение с замещением не принимало участия в рождении этой шутки.
Расин
Что еще можно сказать? Новые попытки редукции могут убедить, что шутка остается устойчивой до тех пор, пока фамилия «Rousseau» не заменяется другой. Я подставляю, например, вместо нее фамилию «Расин», и тотчас критика дамы, при всей ее обоснованности, теряет всякий признак остроумия. Теперь я знаю, где мне искать технику этой шутки, но пока медлю с формулировкой. Попробуем высказаться следующим образом: техника шутки заключается в том, что одно и то же слово (фамилия) используется двояко – один раз как единое целое, а затем – как разделенное на слоги, подобно шараде.
Можно привести несколько примеров созвучия, которые по своей технике вполне тождественны[33].
Одна итальянка отомстила Наполеону Бонапарту за бестактную шутку, основанную на той же технике двоякого применения. На придворном балу он сказал ей, указывая на ее соотечественников: «Tutti gli Italiani danzando si male» («Все итальянцы танцуют так плохо»), на что она метко возразила: «Non tutti, ma buona parte»[34] («Нет, не все, но добрая часть»; см. Brill 1911).
Когда
«Вы познакомили меня с рыжим (roux) и глупым (sot), однако он не Руссо» (
Наст. имя Ганс Мегерле, августинский монах, проповедник-сатирик. –
И Валленштейном ведь зваться привык:
Я, дескать, камень – какой вам опоры?
Подлинно – камень соблазна и ссоры!» (перевод Л. Мея). Букв. «для нас всех (allen) он камень (Stein) напора и неприятностей». –
Во всех примерах ниже имеется звуковое сходство между ключевым словом (Бонапарт, «Антигона», онанизм) и откликом. –
Созвучие с фамилией «Бонапарт». –