Чудовище. Бабайка Злая
было десять. Выплеск накрыл его в школе. Он не вспомнил, как оказался дома, а потом начали проявляться магические способности. Глядя, как вокруг люди сходят с ума от свалившейся на них силы, он держал свой дар в тайне и использовал крайне редко. Потом, когда появились следящие структуры в девяносто восьмом, он сам пришёл к ним. Рассказал всё, показал, чему научился, провёл пять лет в добровольной изоляции без контактов с обычными людьми, а потом ещё пять лет учился использовать силы через словесные формулы, которые по привычке все называли заклинаниями, или через особые жесты-триггеры. Потом было распределение в небольшую Контору в области, а оттуда уже перевели в центр месяц назад. Здесь он и познакомился с Гвидом, который похоронил трёх напарников.
– Так вот на тот момент я уже был в теме по самые яйца. Но в резервацию не сдался, ушёл. Потом меня поймал за шиворот наш начальник в двухтысячном. Мы помахались немного, он оказался сильнее и умнее. Вместо того, чтобы упечь меня во вторые Кресты он предложил работу, – Гвид выбросил сигарету в урну и улыбнулся, – так я и попал в Контору.
– Вторые Кресты, говорят, тот ещё ад, – невесело улыбнулся Александр, вспоминая легенды об изоляторе для особых преступников, который построили на месте развороченного демоном собора.
– Ага. – Напарник прикурил вторую сигарету и с наслаждением затянулся. – Одиночные камеры. Полный досмотр всех, кто проходит через тройной периметр. Стены, блокирующие любую паранормальщину. Охраны в два раза больше, чем заключённых.
– Откуда ты знаешь?
– Шеф на экскурсию водил, – мужчина стрельнул хитрым взглядом на спутника, – он же у нас убеждать умеет. Привёл и говорит: "Попробуй, выкинь какой-нибудь фокус. А пока тужишься я расскажу, почему отсюда не выходят. Никогда". И рассказал.
– И почему? – Как заворожённый проговорил Сашка, забыв выкинуть давно опустевший стаканчик из-под кофе.
– Потому, что тех, кто там сидят, убивают. Пытают и убивают методично, с выдумкой, – спокойно отозвался Гвид, пиная камушек по асфальту, – эксперименты ставят днём. Ученым же интересно, что такое произошло с миром и людьми. Разбирают их там на запчасти с анестезией и без. А по ночам охрана отрывается.
– Какой кошмар…
– Кошмар – это то, что эти ребята на улицах устраивали. А там возмездие. Совершенно не равноценное, но неотвратимое, как понос после кефира с селёдкой, – напарник выбросил окурок и запнул камешек в ливнёвку.
Некоторое время они шли молча. До Конторы оставалось совсем недалеко. Серое непримечательное здание в два этажа стояло в конце улицы. Потертые бетонные ступеньки, приступочки из крошащегося кирпича и крашенные поверх ржавчины самопальные решётки на окнах навевали мысли об СССР. На потемневшей от времени табличке некогда красного цвета невозможно было разобрать ни одного слова, кроме чёткого "контора".
Сотни таких зданий раскиданы были по просторам необъятной, ничего примечательного не было бы, если не посещать их одно за другим. Они выглядели, как под копирку. Если бы кто-то решил сверить трещины