Третья планета от солнца. Валерий Аркадьевич Кормилицын
досках, уложенных на толстые пни, лениво тянули пиво из деревянных жбанов, ведя при этом задушевные неторопливые разговоры.
Дружинники, согнав с насиженного места двух селян, расселись за соседним столом.
Отроки разместились поодаль от них, дабы не мозолить глаза взрослым заслуженным гридням, с которых должны брать пример, перенимать хорошие манеры и воспитание.
– Неплохо кормят, – погладил пристёгнутый к поясу кинжал Доброслав.
– Ну да! Смотрю, жареную зайчатину подают, и, судя по людям – неплохое пиво.
– Наши уже им животы заправляют, – хмыкнул Бажен.
– Всем по утке жареной тащи, – услышали от стола дружинников басовитый голос Бовы. – И пива поболе, – сделал он заказ.
– Я зайчатину возьму, давно не пробовал, – пустил слюну Клён.
– А мы с Доброславом, по примеру старших товарищей, уточек закажем.
– И пивка на пробу… – внёс предложение Клён.
– Ну да. По примеру наставников, – поддержал приятеля Доброслав.
– … Пока тятька не видит, – не услышал он друга. – Узнает – прибьёт.
– Тебя и надо за кинжалы наши, – хохотнул Доброслав, услышав ненароком беседу степенных мужей за соседним столом.
Калякали те о какой-то сгинувшей ватажке промысловиков-охотников, что ушли прошлой зимой добывать шкурки.
– По весне их и нашли, – выпучив глаза, гудел погромче Бовы краснолицый селянин с огромным ножом на поясе.
– Мёртвых али живых? – заинтересовался его сосед.
– Мёртвых, – помрачнел селянин. – И шкурок при них не было, а так же луков и ножей.
– Во дела-а, – перекрестился сосед-горожанин, на что селянин иронично сморщился и продолжил:
– Бабы вбивали всем в головы, что промысловиков нечисть лесная сгубила, чтоб, значится, не баловали на их территории. А мы их убеждали, что леший – сам меховой, и шкурки ему без надобности. Но, рази ж им докажешь?
– Всем известно – бабы дуры, – поддержал его горожанин, хотя и был христианин.
Отрокам принесли заказ, и они накинулись на еду.
– Дружба начинается, когда греет один костёр, и ешь с одного котла, – жуя зайчатину, громко произнёс удивительно умный нынче, по мысли Доброслава, Клён.
– И когда ножи не тибрят почём зря, – добавил Бажен.
За столом старших гридей, с которых отрокам следовало брать пример, начался переполох и галдёж – то Бова вспомнил про злосчастно медведя.
– Да плевал я на этого топтыгина, чичас вот ещё жбанчик пивка на грудь приму, и заломаю косолапого, как шавку… И ещё пасть порву. А ежели, братцы, станете меня увещевать и не пущать с мишкой ратиться, то и вам пасти порву, – под смех приятелей поднялся из-за стола, опрокинув доску.
Чиж пошёл с ним, оставив охранять стол жующего утку Бобра, а за гридями, стараясь не попасться им на глаза, двинулись Доброслав с Баженом, оставив на посту жующего зайчатину Клёна.
Молча растолкав поддатых скоморохов, Бова кинулся обниматься с медведем.
Но