Третья планета от солнца. Валерий Аркадьевич Кормилицын

      В первый день последней седмицы ноября, Святослав, во главе небольшой дружины, полной грудью вдыхая морозный воздух, выехал в полюдье.

      «Красота, – любовался заснеженным лесом. – А снег какой пошёл, – радовался князь. – Главное, матушка не пилит меня за несуществующие прегрешения. По её мнению, я только и делаю, что грешу, – фыркнул он, от чего конь запрядал ушами. Святослав погладил его по холке. – И Предславка страх потеряла – предерзкая стала. До того дошло, что охальником обозвала, когда к Малуше уезжал в Будутино. Только из-за этого креститься можно, дабы одна жена была. А полюбовниц иметь воину не возбраняется», – оглянулся на следующих за ним отроков и от прекрасного настроения – бабы-то в Киеве остались, подтрунил над меченошей:

      – Меч не утерял ещё? – и, видя, как отрок растерянно покрутил головой, затем огладил ножны, засмеялся, радуясь жизни, и снегу, и приволью княжества своего.

      Настроение немного подпортил Лют, Свенельдов сын. Намётом подлетев к князю и запалённо дыша от терпкого, как устоявшийся мёд, морозного воздуха, доложил:

      – Княже, всё утро с купцами лаюсь. Одного новгородского торгаша с сизым носом, плетью взгрел, чтоб не пререкался со мной, пёс.

      «Уж не отца ли?» – потёр княжеский щит ладонью в рукавице Доброслав. – Дядька сказал – приехать должен», – прислушался к охрипшему голосу боярина.

      – … Привыкли там, в Новгороде своём, бузу бузить.

      « Буза – неплохой хмельной напиток из проса, гречихи и ячменя, – облизнулся Доброслав. – Перед отъездом тётя Благана угощала нас с дядей».

      – Да успокойся ты, травяной мешок, – в сердцах обругал коня Лют. – Чего вертишься, как кот под ногами? И Тишке, бывшему холопу дворовому, тоже всыпать надо, совсем борзым стал, как своим слугой его сделал. Никакого порядка кругом.

      – Опять следует варягов из-за моря вызывать, чтоб порядок в обозе навели и Тишку приструнили, – иронично глядя на молодого воеводу, хмыкнул князь.

      – А приедут не из-за моря, а с реки Варяжки словене, древляне и прочие вятичи, – прикрыл рот ладонью, глянув на Клёна, а потом на Люта, Доброслав.

      – Вот, дожился. Отроки уже воевод перебивают, – отчего-то вернул прекрасное настроение князю, и, увидев в купеческом обозе бардак и непорядок, с нехорошими словами умчался устранять его.

      С укатанной дороги свернули в чисто поле, за которым виднелся тёмный лес, куда вскоре и втянулся обоз, тут же застряв в глубокой, засыпанной снегом балке.

      Князя привёл в восторг растерявшийся, как давеча меченоша, заяц-беляк, спервоначала суматошно запрыгавший из стороны в сторону и неожиданно вставший как вкопанный, с вызовом разглядывая князя: чего, мол, в мой лес припёрся.

      – Лук и охотничью стрелу, – негромко произнёс Святослав, и Бажен тут же исполнил его приказ, затем, спрыгнув с коня, принёс князю использованную стрелу и убиенного зайца.

      – Княже, а вон изюбра следы, – тыча