Перевоспиталовка. Сергей Александрович Ронин
подмосковная квартира бабушки, где в детстве проводил школьные каникулы: тот же неистребимый кислый запах, старомодные шкафы со стеклянными дверцами, за которыми невесть зачем и для кого береглись штабеля истрепанных книг, лакированный письменный стол, часы с кукушкой на стене, даже истертый палас с паркетом будто приволокли прямиком оттуда. У отдельного стола, отведенного под горшки с цветами, хозяин кабинета насвистывал «Русский вальс» Шостаковича и при этом поливал из лейки фикус.
Выглядел хозяин безобидным сухощавым хиляком лет пятидесяти; длинный нос подпирали очки, по затылку поползла залысина, голова казалась несоразмерно крохотной, оттого что пиджак был явно великоват в плечах. Кондиционер холодил до того беспощадно что удивительным казалось, как хозяин до сих пор не околел или его не прибило арктическим ветром прямо к стене.
Проныркин хоть и заметил Федора, но виду не подал, по-директорски заставляя обождать.
– Не помешал? – заговорил с ним Федор.
– Чем могу? – отозвался Проныркин тихим мышиным голосом.
– Я по вопросу перевоспитания. Говорят, сюда сперва.
– Вы у нас?
– Самородов. С обувной.
– А, Федор Евгеньевич! – обрадовался Проныркин, словно спустя много лет увидал старинного приятеля, – помню-помню, заждались. Проходите-проходите. Стульчик берите, – сердечно предложил он и, оставив лейку, уселся за письменный стол. Огромный тридцатидюймовым монитор почти полностью скрыл его из виду, как бывает у не слишком высоких автомобилистов, сидящих за рулем, а при этом со стороны кажется, что машина едет вовсе без водителя.
Федор подхватил стул и устроился рядом, так чтобы Проныркина было достаточно видно. Тот сосредоточенно пощелкал мышкой, постучал по клавиатуре, после чего объявил:
– Вы у нас, как помнится, инженер технической поддержки. Компьютерщик, стало быть! – восхищенно отметил он и добавил брезгливо, – а понаписали-то про вас, понаписали – руки мало оторвать: сквернословие, вольнодумие, асоциальная позиция, подстрекательство к мятежу… Вы, Федор Евгеньевич, прямо-таки герой-декабрист!
– Не в почете нынче геройство, – кисло отметил Федор.
– С какой стороны посмотреть. Я ведь как полагаю: в наш дремучий век кто с техникой компьютерной в согласии – автоматически герой труда! – помпезно провозгласил Проныркин, – что называется, систему настроить не пол метлой подмести!
– Это вы нашему Александру Николаевичу до сведения доведите. Он говорил вы с ним вроде как однокашники.
– Доведем! – рассмеялся Проныркин, – а не ценит он вас из зависти. Пальцы у него что сапоги фабричные: под заготовку заточены – потому сам даже на мобильный телефон как на невидаль диковинную смотрит.
– А разве не положена амнистия героям?
– Я бы с радостью, – сердечно ответил Проныркин, – с радостью, но никак нельзя. Да и куда спешить? Поживите у нас, попривыкните. Лето, воздух – отрада, одним словом. Я бы и сам в таком