Прикосновение. Книга первая. Я хочу тебе сказать…. Галина Геттингер
Твои очертания такие неясные. Вот и спешу все узнать и понять.
И жить торопится,
И чувствовать спешит.
Это, наверно, Пушкин обо мне сказал. Такая вот я торопыга и любознайка!
И все-таки почему мне так хочется писать? Писать о жизни маленькой девочки в незнакомом и порой таком страшном мире взрослых.
Говорят, человек осознает себя, когда пишет.
Правда, не помню, кто это сказал, но будто слово из человека высвобождает самого человека.
Интересно, как это?!
Но так сложно написать это слово, особенно здесь, на бумаге! Да, говорить, однако, гораздо легче…
Хотя произносимые слова в момент произношение несут уже иное значение.
Вообще, я заметила, что не только произнесенные, но и написанные слова излучают какую-то силу, и это оказывает прямое воздействие на мою жизнь.
Сомневаюсь, что смогу уникально писать, как это получается у других. Но так страстно хочу это делать, что, преодолевая свою робость, неуверенность и страх, сразу кинулась на абордаж этих белоснежных листов. Рука застрочила сама по себе.
Меня сковывает ужасная стеснительность и боязнь – открыться, высказаться. Терзают мучительные сомнения в себе, в правильности своих слов и поступков. Страх осуждения, презрения, смеха над собой. А так хочется свободы в желаниях, поступках, свершениях – да хотя бы просто в этих самых словах.
Где найти возможность самоутвердиться? Как? Не знаю!
Выручают книги. В них без всякого стеснения стараюсь найти ответы на эти самые вопросы. Хотя и тут нет полной свободы. В библиотеке навязывают другую литературу, определенную для каждого школьника соответствующего возраста.
В школе тоже все запрограммировано, даже для сочинения на свободную тему нужно все равно придерживаться заданного направления.
Где же она, эта свобода?! И есть ли она вообще???
Вот, решила обрести свободу здесь.
Посмотрим, высвободит ли слово из меня человека, настоящего человека, и каков он, этот настоящий человек?!
Опять терзают неуверенность и страх ошибки.
И опыт, сын ошибок трудных,
И гений, парадоксов друг.
Значит, так: пишу для себя, и подите прочь все эти вопросы, страхи, сомнения, даже те, что возникли сейчас перед этим листом.
Ну и вступленьице получилось!
На фига полезла в эти заумные дебри, этак заумненько, прям наимудрейшая из наимудрейших. Ха-ха-ха! Но шутки в сторону, настраиваюсь на состояние творчества. Ха, ну и придумала же – творчества!
Что это такое? Слыхала, какой-то процесс.
Ладно, кончаю болтовню и начну, пожалуй, с самого детства.
Страна детства! Ты такая светлая и прекрасная…
Казалось, не осталось ничего от тех моих детских лет, но в памяти все еще таится их добрый свет. Вспоминаются теплые мамины руки, заботливо укрывающие перед сном, длинные солнечные летние дни и многое другое – светлое и безоблачное, как само ставшее таким далеким-предалеким – детство… Хотя, по сути своей, оно ничем не отличается от всех моих сверстников, родившихся по окончании Великой Отечественной войны, где присутствовала