Разбудить Минотавра. Владимир Резун
и долбоклюй не обломался. Поменял билет и сразу уехал со знакомой собачницей. Я ведь зла на него не держал.
Алкаши
Детство моего отца прошло в Астрахани, поэтому мы с Павлом решили приехать на день раньше и в пешей прогулке посмотреть город. С чувством, с толком, с расстановкой, не участвуя в бесконечных проблемах толпы с велосипедами.
Пятьсот рублей, найденные на брусчатке астраханского кремля, дали нам недвусмысленный намек, и частью культурной программы стало посещение Астраханского рыбного рынка. Там на все деньги мы купили разнообразную воблу, безалкогольное пиво и пустились во все тяжкие. Есть народный стереотип: бросил пить – взялся за ум, начал… Это не про нас. Завязав с алкоголем, мы занимались той же самой ерундой, но на трезвую голову, испытывая те чувства, которые спиртное, как депрессант, подавляет. Как говорит мой друг Павел: «И в кино сходили, и фильм посмотрели». В том смысле, что избежали последствий употребления алкоголя.
Есть ли жизнь вне столицы? Она есть, но очень специфическая. Гуляя по Астрахани, мы постоянно сравнивали ее с Москвой, пытаясь понять, какой город ближе нашему сердцу, и определить свою социальную идентичность.
В нашем большом государстве одновременно существуют все типы общества. Постиндустриальное – в столице, индустриальное – в крупных городах и традиционное – во всей остальной стране. Про первобытно-общинное, живущее в горах Кавказа и Алтая, обычно забывают, но туристы их знают хорошо.
Москва сейчас – город стекла и бетона, в котором уборщики из Азии с утра до ночи изгоняют жизнь. Выскребают снег из-под машин зубочисткой в шесть утра, отдраивают офисы и подъезды жилых домов, торговые центры и парки. А перекладка бордюров, ежесезонная, набила оскомину уже не только москвичам. Исчезли хамон и пармезан, сливочное масло и человеческая еда, но издалека Москва стала европейским мегаполисом с картинки. Даже приехав в загородный дом или на дачу к друзьям, мы попадаем в царство бытовой химии и современных отделочных материалов. Где нет той жизни, тех запахов, тех отношений.
Мы почувствовали все то, чего лишены в нашем рафинированном городе, постиндустриальном мегаполисе. Нам потребовался антураж, который не предлагает современная туриндустрия, и мы пошли изучать эстетику малых архитектурных форм астраханского подворья. Смотреть недосожженные власть имущими бандформированиями трущобы, по-русски говоря.
Мужчина, пьющий пиво и жующий воблу, вызывает у женщины определенный рефлекс. И ей не объяснить, что пиво – безалкогольное, воблу мы чистим и аккуратно складываем в пакетик, сидим мы тут в неизбывной тоске по естественной красоте жизни в поисках антуража, уставшие от московской рафинированности и порядка. Нас выгоняли из одного двора, и мы шли к другому; попутно совершая экскурсию в свое детство и в ту жизнь, мы проникались духом их жизни. О чем думают, что чувствуют те люди, которые тут что-то красят и к чему-то прибивают доски?
Еще несколько лет назад увиденное вызвало бы у меня отвращение