Кроваво-красные бисквиты. Лев Брусилов
Федорович Скворчанский, по вашим же словам, мертв! Поэтому услышать вас он не может. Говорите нормально! – строго сказал Алтуфьев.
– Покойники, ваше благородие, они получше живых слышат… – тихо проговорила Варвара и повела глазами из стороны в сторону.
Следователь знал: предрассудки и суеверия – вещь сильная, и просто запретом их не победить. Иногда свидетели даже переставали давать показания, опасаясь, что будут за это наказаны духами. Поэтому Алтуфьев повел свою речь иначе:
– Михаил Федорович, он уж, наверное, на небесах. У него сейчас другие заботы, какие, не знаю, но уж точно не ходить по судейским кабинетам.
– Нет, – отрицательно мотнула головой горничная, – он не на небесах. Он, ежели знать хотите, и вовсе туда не попадет!
– Почему?
– Потому, – тихий голос Варвары стал еще тише, она поманила рукой следователя, – потому что он…
– Что? – Алтуфьев тоже заговорил шепотом и про себя чертыхнулся.
– Потому что он, – горничная сделала глубокий вдох и на выдохе прошипела: – Мертвяк!
– Покойник?
– Нет, мертвяк. Покойники – это те, кто своей смертью умирают и в свой срок. А Михаила Федоровича отравили, и он стал мертвяком. А они на небо не попадают, они никуда не попадают, души их неупокоенные тут, промеж нас, ходят. – Горничная обвела кабинет следователя руками, глаза ее сделались больше медных пятаков. – Просто мы их не видим, потому как зрения у нас такого нету, а вот чувствовать чувствуем или слышим. То где-то что-то стукнет или вдруг ни с того ни с сего ветром подует, глядь, а окна-то закрыты…
Алтуфьев почувствовал, как какое-то легкое дуновение коснулось его левой щеки и вздрогнул. Про себя подумал: «А ведь нагонит девка глупая страху, пора с этим заканчивать!» Вслух же успокоительно сказал:
– Хорошо, говорите шепотом. Итак, вы поспорили с кухаркой, потом помирились, что было дальше?
– Потом пришел мальчонка этот – Марко, посыльный от Джотто. Принес пирожные…
– Он принес их вовремя, не опоздал?
– Нет, точно в назначенное время. Я нарочно на часы в передней поглядела, было двенадцать минут девятого.
– Продолжайте.
– Взяла я у него пакет…
– Этот мальчик не показался вам каким-то странным, встревоженным?
– Да нет! – сразу, не думая, ответила Варвара. – Он был таким же, как всегда. Ну, может…
– Что? – спросил, точно выстрелил, Алтуфьев.
– Да нет, ничего, – отмахнулась горничная, – это я уж после всего случившегося сама придумываю, был обычным, как всегда. Взяла я, значит, пакет, посыльный убежал. Смотрю, а ленточка на узел завязана…
– И что с того? – не понял Алтуфьев.
– Ну как же? Всегда ленточки на пакетах бантиком завязывали, а тут узелок, да еще и затянутый. Я и огорчилась, вот, думаю, баба невезучая…
– Почему?
– Ленточку пришлось ножнями резать, а в тот день как раз моя очередь была.
– Ваша очередь резать ножницами?
– Да нет! – отмахнулась