Постчеловек. Рози Брайдотти
как пророчески писал Джордж Оруэлл, все животные равны, но некоторые из них – равнее. Так, в качестве ключевой части биотехнического промышленного комплекса, скотоводы Евросоюза получают субсидию в размере 803 долларов на корову. Но это значительно меньше, чем те 1057 долларов, которые выделяются на каждую американскую корову, и 2555 долларов, выделяемых на каждую корову в Японии. Эти цифры выглядят еще более зловеще, если сравнить их с валовым национальным доходом на душу населения в таких странах, как Эфиопия (120 долларов), Бангладеш (360 долларов), Ангола (660 долларов) или Гондурас (920 долларов)[2].
Оборотной стороной этой глобальной коммодификации живых организмов является то, что животные сами отчасти очеловечиваются. В сфере биоэтики, например, вопрос «прав человека» для животных поднимается в целях противостояния подобным эксцессам. Защита прав животных – актуальный политический вопрос в большинстве либеральных демократий. Эта комбинация инвестиций и жестокости – парадокс постчеловеческого состояния, порожденный самим развитым капитализмом. Он вызывает множество форм сопротивления. Я подробно рассмотрю новые постантропоцентричные взгляды на животных в главе 2.
Виньетка 3. 20 октября 2011 года Муаммар Каддафи, низвергнутый правитель Ливии, был пойман в своем родном городе Сирт, избит и убит членами Переходного национального совета Ливии. Однако еще до того, как он был убит повстанцами, его эскорт подвергся бомбардировке французскими самолетами и американским дроном-беспилотником Predator, вылетевшим с базы ВВС США на Сицилии и управляемым через спутник с базы близ Лас-Вегаса[3].
В то время как мировые СМИ были сосредоточены на жестоком убийстве Каддафи и на унизительном зрелище демонстрации всему миру его раненого и окровавленного тела, куда меньше внимания было уделено тому, что можно описать не иначе как постчеловеческую черту современных военных действий. А именно телетанатологическим машинам, созданным нами самими посредством применения передовых технологий. Ужаса, продемонстрированного смертью Каддафи – несмотря на его собственные тиранию и деспотизм, – уже было достаточно, чтобы вызвать некоторый стыд относительно принадлежности к роду человеческому. Однако тот факт, что мы закрыли глаза на роль, которую сыграли в его убийстве передовые технологии доставки смерти посредством дронов и беспилотников, добавляет политического и морального дискомфорта.
Постчеловеческое состояние наделено более чем изрядной долей бесчеловечных черт. Жестокость новых войн, управляемых властью страха в глобализованном мире, отсылает не только к управлению жизнью, но и к множеству практик умирания, особенно в странах, находящихся в состоянии транзита. Биовласть и некрополитика – две стороны одной медали, как блестяще показывает Ахилл Мбембе [Mbembe, 2003]. Мир после холодной войны не только испытал значительный рост числа военных действий, но и глубокие изменения в практиках ведения войны
The Guardian Weekly, 11–17 September 2003, p. 5.
The Daily Telegraph, 21 October 2011.