С моих слов записано верно. Андрей Пустогаров

      ты покорно на корточки сядь у дороги

      жди попутку гляди как кончается день

      и от пыльного солнца охрипли отроги

      и по саю[1] тревожная тянется тень

      кроной машет закат солнца капают смолы

      покатилась заря как круги по воде

      тонкий тополь в зеленой рубашке до пола

      выбегает к звезде

      страсть стареет тяжелого жара

      осыпается красок пыльца

      желтизны догорели пожары

      до конца

      ты кишлак нарисуй-ка

      на зрачках у меня

      дыма вытекла струйка

      из ладони огня

      спирта синего выпиты фляги

      и небес зеленеет вечерняя медь

      и осталась одна только парню-рубахе

      радость – семенем в ветре лететь

      кладбищ оспой исклеваны склоны

      время палкой пробило куполов черепа

      а земля беззаконна

      смерть слепа

      цитаделей клыки стали вздохом рельефа…

      когда крошится страсть

      сердце радость кусает как эфа

      чтоб обняться упасть

      содрогается ночь от восторга цикады

      тени быстро бегут по траве

      и худая корова отбившись от стада

      осторожно подходит к моей голове

      как легко засыпать на окраине рая

      средь созвездий камней сквозняка

      что над полем теряет

      материнская Божья рука

      здесь о чуде воды

      грезят хриплые русла

      облетая цветут запустенья сады

      душа в шелест погрузла

      золотой лебеды

      пока в жилах шумит

      желтых сумерек море

      ветра ласки святы

      прохожу под ветвями

      походкою вора

      обрывая дары нищеты

      здесь базара волна бьет в обломок мечети

      и чудовищем купола времени рев

      я пылинкой плясал в заката балете

      море рыжее сумерек мой улов

      ночь травы шевелит плавниками

      я восторга вкусил белены

      и в меня сверху бросили камень

      бесноватой луны

      Господа археологи, браво!

      Вы старьевщики в лавке времен.

      Рухлядь памяти лечит потраву

      и витийствует, как Цицерон.

      Черепок поправляет: Cicero[2].

      На развилке неверных дорог

      под двурогой луной Искандера

      в нас ударил восторга горох.

      Праха вкус средь пустыни не робок,

      шелест звездного неба не тих.

      Совершая раскопки раскопок,

      пусть потомок почувствует их.

      я люблю тебя Гур-и-Амир

      смерти чуя проказу

      мы посмотрим спокойно