Суворов. Олег Николаевич Михайлов
носились меды и пива, соленья, варенья, жаренья. Скуповатый хозяин на сей раз не жалел ничего. Евдокия Федосеевна в широком сарафане, скрывавшем ее тяжелый живот, самолично спускалась в погреба и подклети, давая указания дворне. Разбитной, нагловатый малый, подававший к столу квас, на вопрос старухи няньки коротко ответил:
– И, баушка, черен чисто галка! Старуха пожевала сухими губами.
– Так это, Сидор, ён…
– Кто? – притворно удивился Сидор.
– Ну да ён!
– Какой такой ён?
– Будто не знаашь… – Она мелко закрестилась и неохотно пояснила: – Да черт!
Знаменитый царский арап Абрам Петров Ганнибал был давним, с детских лет, знакомцем Василия Ивановича. Крестник Петра Великого, он в страшную пору бироновщины отсиживался на лифляндской мызе своей жены Христины-Регины и лишь после падения любимца Анны Иоанновны был принят на службу в Ревельский гарнизон подполковником. Елизавета не позабыла «птенца гнезда Петрова» и 12 января 1742 года пожаловала Абрама Ганнибала прямо в генерал-майоры.
Во время обеда гость рассказывал о праздничных днях в Ревеле, где уже он был обер-комендантом:
– В высокий день коронования ее императорского величества собрал я ополудни господ из генералитета и от флота, равным же образом штаб и обер-офицеров от артиллерии, инженерного корпуса и городского гарнизона, также ландратов герцогства Эстляндского и прочих разных персон. По окончании стола начался бал, который продолжался до полуночи… Перед моею же квартирою представлена была следующая иллюминация: ее императорское величество, на коленях молящаяся, а сверх ее с небес сияние с надписью: «Жив Бог, и жива душа моя». Пред Елисаветою на троне императорская корона и скипетр с надписью: «Богом и родом Петра Великого избранна, свыше Елисавет России данна». А ты, любезный камерад, к каковым ныне делам приставлен?
Рядом с крупным темнокожим генералом без парика и с курчавыми волосами голубоглазый Суворов, маленький и неказистый, выглядел еще плоше.
– Государыня соизволила назначить меня прокурором в Генерал-Берг-Директориум.
– Постой, а где же твой первенец?
Суворов махнул рукою:
– Он у меня сущий чудак – гостей дичится и чтением до излишества занят.
– Сие похвально. А к чему склонность имеет?
– Всего более к гиштории и военной науке. Представь, вижу у него «Записки принца Евгения» о нынешних войнах и осадах крепостей. Спрашиваю его: «Что делаешь?» – «Читаю, батюшка». – «О мой друг, книгу ту читать тебе еще рано». – «Но почему же? – говорит он. – Я ее довольно понимаю и разумею, и она мне очень полюбилась». – «Ну хорошо, мой друг, – отвечаю я, – ежели так, то, пожалуй себе, читай». Он же мне: «Я ее уже вдругорядь читаю».
– Вот как? Любопытно.
– Все просит, чтобы записал его в гвардию. А я боюсь – здоровьем он слаб. Пригоден ли к военной службе?
– Дозволь же мне на него взглянуть…
Двенадцатилетний