Парашива. Литагент «Ридеро»
что не хотим ничему у нее учиться. А мир действительно не враждебен, я согласен. Он инертен и спокоен. Его строит и меняет только наше восприятие по отношению к нему, но только в нас самих. На сам мир наше восприятие и присутствие никак не действует. Все события строятся на причинно-следственных связях, не более того. Вашего сына убили только потому, что он оказался не там, а кто-то другой ожидал от него не того. Если относиться к миру как к полю боя, то он ответит исключительно тем, что вы от него ждете. А ждете вы того, что в итоге получаете.
– Хочешь сказать, я хотел смерти своему сыну? – усмехнулся старик.
– При чем здесь вы? Вы и ваш сын – не одно и то же лицо. Он сам ее для себя выбрал. Он с ней не боролся.
– То есть если я уверен в том, что мир мне друг, то я получаю его плоды по щелчку пальца?
– Именно. А если пришли с мыслью о том, что даже ради одной монеты приходится пахать как волу, то такая участь вас и ждет. Мы живем в голове не только в вашей реальности. И строим мир для нас внутри нас.
– Наверное, – задумчиво протянул старик. – Я всю жизнь проработал на кофейной плантации. Но мне эта работа всегда нравилась. Я хочу сказать, что мне действительно доставляет удовольствие трудиться. Я против случайного богатства. Деньги нужно получать за труд, а дом строить собственными руками.
– В наше время появился растворимый кофе.
– Ваше время – это какие годы? – рассмеялся он.
– Пятидесятые.
– Ты и тогда эти помои пил? – расстроился старик. – Кофеина в нем, возможно, и больше, но вот от первоначального напитка вкуса никакого не остается, будь уверен. Добывать и варить настоящие кофейные зерна – целый ритуал, которому нет равных. Но в наше тысячелетие не любят все то, что делается неспешно. Я четыре года прожил на островах, транспортируя эти зерна в Америку. Ни с чем не сравнимый запах. Такой знойный и горький, – защелкал пальцем у носа он. – Я загорелся идеей подарить этот вкус всем тем, кто родился и вырос на материке и ничего о нем не слышал. А когда подзаработал достаточно средств, чтобы заняться любимым делом непосредственно, поехал во Францию учиться на баристу. На тот момент мне и двадцати не было. Проработал во Франции еще восемь лет. А потом обзавелся семьей и ребенком.
Он потер переносицу, и Люку стало не по себе. Он почувствовал себя в теле того, кого стоило ненавидеть и бояться.
– Что вы обнаружили в доме своего сына? – разбавил тишину он.
– Только личное. Вот это, – поднял руку и выставил безымянный палец с шестигранным кольцом он. – Это он носил не снимая.
– Плохой знак, – заключил мужчина.
– Я об этом сразу подумал.
– Что оно значит? Он был венчан?
– Нет, семьи он завести так и не успел. Он очень скрытный и одинокий мальчик, поэтому девушки у него никогда не было. Хотя сам я остепенился только в тридцать с лишним.
Люк постарался вспомнить безглазое