Законность. Скотт Шапиро
ответы на некоторые правовые вопросы», «Суды иногда допускают ошибки при толковании закона», «Некоторые люди знают о законе больше, чем другие») и так далее.
Чтобы установить идентичность права, философ права стремится определить, каким должно быть право, если оно должно обладать свойствами, указанными в приведенном выше списке. Предположим, например, что кто-то предлагает следующее объяснение природы права: «Право – это то, что говорят суды». Хотя это популярная теория среди многих политиков и преподавателей права, ясно, что эта теория не подходит как пример концептуального анализа, поскольку она опровергает многие из правовых трюизмов. Поскольку, если право – это то, что говорят суды, тогда суды должны быть юридически непогрешимыми – они никогда не могут ошибаться. Этот вывод тем не менее нарушает упомянутый выше объективный трюизм, который утверждает, что суды могут допускать ошибки при толковании закона. И это также нарушает другие трюизмы, которые я не перечислил, такие как: что некоторые суды имеют лучшее правовое обоснование, чем другие, что апелляционные суды существуют частично для исправления юридических ошибок и что причина, по которой часто можно предсказать, что суды сделают, мы думаем, что суды часто неизменно следуют ранее существовавшему закону. Этот подход пренебрегает таким количеством трюизмов, что его нельзя рассматривать как раскрывающий идентичность объекта, на которую ссылается наше понятие права. Другими словами, теория может быть верной, только если мы сменим тему и поговорим о каком-то другом объекте целиком.
Разногласия в концептуальном анализе
Тот факт, что наши теории об идентичности закона должны быть проверены рядом утверждений, которые кажутся осведомленным людям самоочевидными, конечно, поднимает неприятный вопрос: что происходит, когда мы не согласны с тем, является ли какое-то утверждение трюизмом или нет? Например, мне кажется очевидной истиной о природе законности, что режимы, которые являются морально нелегитимными, могут все еще иметь право. Я говорю это потому, что мне легко представить себе правовые системы, которые являются злом13. На самом деле человеческая история изобилует примерами именно таких порочных режимов, только в прошлом столетии были нацисты, Советский Союз, Талибан, Республика Ирак и Бирманская хунта, и это лишь некоторые из многих возможных кандидатов.
Но не все согласны с моими интуициями на этот счет. Некоторые философы права отрицают, что у нацистов, Советов, Талибана и других было то, что можно назвать правом, утверждая, что эти режимы просто имели «правоподобные» (law-like) системы. Эти реакции кажутся мне своеобразными, но тот факт, что многие люди, которых я уважаю, думают именно так, подчеркивает особенно тревожный аспект концептуального анализа. Концептуальный анализ, как мы видели, зависит от нашей способности составлять список очевидных истин. Но когда мы имеем дело с вопросами, например, о том, было ли у нацистов право, мы часто обнаруживаем, что ответы людей о том, что безусловно и самоочевидно