Импульсы души. Ольга Худолеева
период ухаживаний, подарков и попыток растопить мамино сердце, закаленное огромным количеством достойных (и не очень) ухажеров. Долго она сопротивлялась, старалась избегать встреч, делала вид, что никого нет дома, но ее первая дочка – моя старшая сестра Марина – всегда так искренне радовалась его визитам, кричала во весь голос, оповещая маму и всех соседей: «Дядя Коля приехал! Ящик яблок и мороженое привез! Ура!»
Настойчивость и теплое, уже тогда по-настоящему отцовское внимание к ребенку не оставили маму равнодушной, и тщательно выстроенная оборона пала.
Мама старше папы на шесть лет. Когда я появилась на свет, ей было 39. Говорят, поздние дети – мудрые, словно весь опыт и знания, накопленные родителями за годы жизни, передаются ребенку. Может, это действительно так. Маме все говорили: «Не бойся, рожай! У тебя муж молодой, тебе можно, все будет в порядке!»
Однажды, когда мне было шесть лет, папа вернулся из очередного рейса и привез на удивление много подарков. Все было хорошо и радостно, выходные проходили счастливо, и ничто не предвещало беды. Подарок отца – огромный плюшевый медведь, почти вдвое больше меня, куча конфет и совместные прогулки… И внезапная болезнь – язва 12-перстной кишки, незаметно развившаяся от радиации.
Позже я узнала, что папина команда в числе прочего перевозила радиоактивные отходы, для их последующей утилизации не самым экологичным способом (говорили, что их просто сбрасывали в воду). Близкий контакт с опасными веществами привел к скоропостижной смерти отца и существенно подорвал здоровье всех членов его команды (по крайней мере, я так слышала из разговоров взрослых). Папа умер одним из первых: будучи крайне отзывчивым человеком, он, боцман, помогал всем на судне и нередко выполнял чужую работу, а значит, чаще других контактировал с опасным грузом. В течение пары лет большая часть экипажа погибла.
Было ему всего 39 лет…
Мне, ребенку, особо ничего не объясняли: «Папа болеет. Папа в больнице» – вот и вся информация, которой я должна была довольствоваться.
Когда печальный исход стал очевиден, нас с мамой привели в палату попрощаться. Я смотрела на родное лицо, ставшее вдруг таким пугающим и далеким, и видела, как огромная слеза скатилась по его щеке. Он плакал, но не потому, что умирал, а потому что оставлял нас одних в этом мире. Без своей заботы и защиты.
Потом – похороны, все в черном, все плачут, а я до конца не понимаю, что происходит. Думаю: «Раз все плачут, наверное, и я должна». Поплакала, просто потому что так было нужно. Уже позже, когда я осознала, что произошло, что отца больше не будет рядом и я никогда не смогу его увидеть и обнять, в моем детском сознании начали появляться вопросы: а в чем тогда смысл жизни, если все умирают? Для чего мы живем? Кто мы такие? Почему люди плачут, если все заранее знают, что умрут?
Стеклянные глаза огромного плюшевого медведя смотрели на меня с дивана, напоминая о времени, которое было так недавно, но которое уже никогда не вернуть. Косолапый оставался со