Афина или отчаянные обстоятельства. Елизавета Пузырева
традиция старших сыновей так называть, а я младший самый – самый, но Шреком быть всегда мечтал.
Горько усмехнувшись, надо же хоть у кого – то мечты сбываются и, повернувшись к осевшему на тропе типчику, я впервые в жизни осознала, что никогда, ни при каких обстоятельствах нельзя доводить хорошего, миролюбивого человека. Последствия могут быть самыми непредсказуемыми. После я долго думала, неужели настолько сильное было у меня потрясение или все же тому способствовали мшистый морозник в купе с пролистником, может на людях сия комбинация сказывается вообще взрывоопасно, исследований ведь никто не проводил. То, как я явилась в ВАМПИР послужило не просто толкам и пересудам, это в последствии вошло в хрестоматийные случаи о том, каким не должен быть встречающий письмоносца. Но тогда мне до этого было попросту фиолетово. Я была в гневе. Ярость, душившая меня, застилала мне глаза, требовала выход, её просто необходимо было выплеснуть, иначе она бы сожгла во мне все мое естество.
Подойдя к представителю Академии, который для меня олицетворял причину, по которой я не могу попасть в свой мир, я лишь зло поморщилась, слыша, как скуля и причитая, тот пытался убрать песок и грязь, что забили его глаза. Без сожалений встряхнула его за воротник рубахи, что выбилась из-под плаща и зло прошелестела на ухо:
– Открывай свой портал! Отправляемся в твой ВАМПИР! И лучше для тебя, если стазис наложат сразу же.
Да… как все может вмиг переобуться в воздухе. Кто – то просто не может сносить боли и пережить, когда тебе, твоему самочувствию, неважно душевному или физическому наносят урон. Не могут…. В них сразу что-то ломается, с треском рушится, позволяя растечься и самообладанию, и решимости, и всем принципам, что были им же и присущи. И вроде бы я еще недавно ощущала похожее чувство, но отчётливо понимала, что это другое. Там я, борясь за жизнь, глотая страх, упрямо шла вперед, не позволяя себе отступить, проигрывая схватку с Топью. Здесь от одного удара, от грязи в глазах рассыпалось все что было.
Шаря, словно слепой встречающий меня тип вытащил из своего кармана продолговатый с заостренными концами обычный на виду серый, с прожилками камень, взяв кое-как его в дрожащие руки, продавив наощупь середину. Ровное, еле ощутимое свечение легло у наших ног. Ни звука, ни шипения, не треска. А что никаких спецэффектов для перехода в мирах разве не будет? Вот свет как от слабенького фонарика и всё? Я вопросительно посмотрела на Шрека, который подошел ко мне в плотную и взял меня за локоть. Как позже оказалось – ничего. Шум да гам, и всевозможные шоу сопровождает, как правило, пустое, а марш бросок через миры скрывает от окружающих даже купол тишины, который опустился и на нас, вмиг отрезав ночные звуки затерянного в мирах Камышова.
– Держись за меня крепче. Я помогу.
Второй рукой Шрек подхватил типчика, тот явно был не в себе, глаза он не открывал от слова вообще, лицо пошло красными пятнами, вспухло, словно его покусала армия свихнувшихся, захлебнувшихся в своей агрессии пчёл. Я все еще продолжала держать его за воротник