ТРИОН. Полёты биоробота в пространстве и времени. Историко-философский приключенческий роман. Александр Иванович Фефилов
возмущённо заговорил:
– Кто один раз соврал, тому веры нет!..
Ушаков положил руку на плечо Радищеву:
– Постой, Александр, успокойся!.. Давай лучше спросим самозванца о том, что ему о нас известно…
Глеб неожиданно для себя огрызнулся:
– Вы считаете меня тайным агентом вашего надзирателя Бокума?
Кутузов язвительно хохотнул:
– Вы слышите, господа? – Он сам проговорился! Да его потребно отметелить и отсюда взашей выгнать!
Трион забеспокоился:
Да, Глебушка, сейчас тебя отдубасят и повредят твоё физио. Придётся подключаться. Тело не только твоё. Тебя станут бить, а мне будет больно… Ничего не остаётся… – Идём ва-банк! Только больше никакой самодеятельности! Чётко выполняй мои мысленные команды!
– Господа студиозы! Взашей меня выгнать вы завсегда успеете! Тут, Фёдор Васильевич, просил меня ваше будущее предсказать. Так я могу это сделать, ежели кому интересно.
Все загалдели. Кто-то высказывал недовольство. Кто-то с недоверием улыбался.
– Ты хочешь, чтобы мы твои пьяные фантазии выслушивали?
– Пусть говорит!
– Я, например, не желаю знать, когда я помру. Это пророчество будет меня всю жизнь преследовать.
Глеб поднял руку, призывая к тишине:
– Я не пророк! Я человек из будущего! Я знаю о вас из исторических энциклопедий и могу привести здесь только те факты, которые сохранили о вас потомки.
На противоположном конце стола раздался хохот:
– Гришка-монах! Он же царский сын. Он же пустобрех из будущего!
– Ври, да не завирайся!
– Сейчас в три короба наталдычит…
Встал Рубановский:
– Я хочу о себе узнать! Чего мне бояться…
Глеб заставил себя улыбнуться:
– Андрей Кириллович, тебе действительно нечего бояться. Ты – будущий титулярный советник, сочинитель на немецком языке рассуждений «О размножении народа», переводчик на немецкий язык Вольтера «Рассуждение о человеке». Между прочим, издашь свои книги здесь в Лейпциге в 1771, незадолго до отъезда в Россию по окончанию учёбы.
Рубановский побледнел и сел, закрыв лицо руками.
Кто-то спросил:
– Что с тобой, Андрей?
Рубановский поднял голову:
– Он прав в одном. Я сейчас завершаю работу над этими рассуждениями на немецком языке и с местным издательством договариваюсь…
Глеб продолжил:
В воспоминаниях твоих соотечественников и однокашников – не буду говорить каких – ты характеризуешься как необыкновенно прилежный человек, посвящавший каждый день четырнадцать часов на учение. Про тебя ходила шутка. Будто бы одна молодая девушка, имея связь с тобой, была в интересном положении и… товарищи твои, шутя удивлялись, как ты мог улучить время для любовной интриги.
Раздался хохот. Рубановский вскочил и, то ли смеха ради, то ли всерьёз закричал:
– Кто из вас такое про меня понарассказывал? Признавайтесь!
Кутузов,