«Чӑваш тетрачӗсем» («Чувашские тетради»). Записки литературного переводчика. Александр Леонидов (Филиппов)
«полилогией» – методом, в котором «все связано со всем». Экологический универсализм К. Иванова (напомню: экология – не просто «охрана природы», а учение о неразрывной связи человека и природы) проистекал от недр родной земли, но стал поистине мировым прорывом эстетического мироощущения. Такого до Иванова никто из поэтов не создавал. В мире! Поэтому сказки о некоей «провинциальности» значения творчества К. Иванова пора закрывать в сундук заблуждений.
Переводы «погасили» второй, пунктирный контур Иванова – его солипсический элемент, тонко живущий в оригиналах. Дух поэта и его лирического героя иногда в переводах совсем потерян – именно потому, что в оригинале дух этот растворен в стихотворце: естественном сочетании человеческой духовности (внутри) и окружающей природы (снаружи). Так импрессионистская картина поэтической «живописи» Иванова стала при переводе простой фотографией красивой местности.
Иванов в оригинале и точном подстрочнике полон метафизики пантеизма. В его «Дожде» день сознательно угасает, как бы выключает себя; грозовые тучи собираются, словно бы по собственной воле, как селяне на сходку; дождик по-человечески, духовно, радуется крупным и ядреным каплям; травушка светлеет как бы от почти человеческого удовольствия; ветер, как мальчик, играет с рожью, клонит ее шаловливою рукой, а тучный колос кланяется ему почтительно, словно доброму знакомому. Удивительно ли, что радость в душах людей под занавес – лишь звено, рядовой элемент в великой цепи серчающих, улыбающихся, трудящихся и балующих духов крестьянского гармоничного, экологического мировосприятия?
9
Конечно – передать все это по-русски, так, чтобы русский прочувствовал это, как чувашский читатель, куда как нелегко. И вот получается бледнеющий образ вполне традиционного приуготовления природы к дождю.
Или вот еще одно стихотворение К. Иванова, в русском переводе ставшее совсем «пейзажным»: «Близ дубравы протекая…». В оригинале здесь заложена глубочайшая философская мысль, которую помогает расшифровать подстрочник: вселенная погружена в маленькую, нежно-голубую речку, то есть большее парадоксально размещается в меньшем, как небо может уместиться в капле воды. А вот и ускользающий, застрочный солипсический элемент: ведь это дух поэта вместил большее в меньшее, небо, вселенную – в речку, пронизанную солнцем и голубой прозрачностью чистых вод! Только в области духа возможны такие «помещения», немыслимые для материального мира.
Наконец – «Вселенная ликует, светлой радости полна». С чего бы это в пейзажном стихотворении ликовать Вселенной?! Другое дело, если принять душой метафизические образы К. Иванова: красота малого элемента, речки, вместила в себя всю красоту Вселенной, и сама уместилась в душе лирического героя стихотворения – а оттого ликует, ибо бесконечность (Вселенная), красота (в образе речки) и дух (в образе такой человеческой радости,