Томка и блудный сын. Роман Грачёв
погуляй.
– Куда?! – развела руками дочь.
– Вон иди одуванчиков собери, я тебе венок потом сплету.
– Точно сплетешь?
– Точно-точно. Давай, иди, дай нам десять минут поговорить.
– Хорошо, пап.
Когда она удалилась на приличное расстояние, Володя поинтересовался:
– Вы и венки плести умеете?
– Умею. И не только из одуванчиков.
Хомутов перестал улыбаться. Он правильно понял – я не склонен шутить.
– В общем, так, мой юный падаван, на убитого горем товарища ты не похож, можешь даже не мучиться. Из чего я делаю вывод, что ты в курсе, куда навострил лыжи твой одноклассник.
Володя покраснел.
– Знаешь, сколько ежегодно детей и подростков убегают из дома?
Он поправил очки, отрицательно покачал головой.
– И я не знаю, но уверен, что много. А знаешь, сколько страданий они приносят своим родителям?
– А сколько страданий родители приносят подросткам?
– Думаешь, я никогда не был мальчишкой? Поразительная самоуверенность. Я, кстати, вообще рос без отца…
– Уж лучше без отца.
Произнеся эту нехитрую мысль, Володя нахмурился и отвернулся.
– Тут ты не прав, юный падаван. Я в твои годы многое бы отдал за то, чтобы рядом был хоть какой-нибудь мужик, способный связать пару умных слов.
Я оглянулся на дочь. Томка, войдя по колено в траву на окраине двора, выдергивала желтые одуванчики и складывала их в толстый букет. Я не имел ни малейшего понятия, как буду плести этот чертов венок.
– Так, ладно, это все лирика. Я не из полиции, как ты уже понял, ни директор школы, ни папа с мамой, и меня не интересует, куришь ли ты травку и имеешь ли сексуальный опыт. Если у твоего друга Сергея проблемы, я попытаюсь ему помочь, но если ты будешь молчать и упираться, то своим молчанием создашь ему еще больше проблем. В этом случае расплачиваться будет не только он, но и ты. Решай, время пошло.
Я повернулся к нему спиной, отошел от песочницы.
– Томыч, нам пора!
– Щас, пап, я еще немножко!
Она набрала гигантское количество одуванчиков. Лужайка, до нашего визита радовавшая глаз яркой весенней желтизной, стала бесцветной и унылой. Томка прошла по ней как комбайн.
– Это…
Я обернулся. Володя смущенно поглаживал пальцем очки на переносице. Он забыл мое имя.
– Антон Васильевич, – напомнил я.
– Да, Антон Васильевич… вы можете обещать, что не сдадите меня?
– Кому?
– Никому.
Я прижал кулак к груди.
– Честное комсомольское.
8
Серега Круглов с утра был не в духе. Именно «не в духе», а не в своем обычном флегматичном состоянии, возвышавшем его над обыденной реальностью. Сквозь строй первоклашек, провожавших будущих выпускников в холле школы с гвоздиками в руках, он шел задумчивый, не смотрел под ноги и в результате налетел на одного малыша. Мальчишка оказался не робкого десятка, обложил зазевавшегося верзилу добрым детским