Почему русские – русские (Русский меридиан). Борис Александрович Алмазов
национальной идеей. Представление о сарматском мифе уходит в довольно далекую древность, примерно к XV-XVI векам, когда складывалось представление о том, откуда взялись славяне. Установилось представление о том, что на территории Польши жили сарматские племена, которые восходят к скифам, воинственным племенам, которые, собственно говоря, и построили Польское государство и дали начало польской народности.В соответствии с этим, выстраивался образ идеального поляка как сармата, мужественного воина, (примерно как германского арийца) беспощадного к врагам, сурового, несколько грубоватого, проводящего свою жизнь на коне, с младенчества, владеющего оружием. И вторая, более поздняя ипостась вот этого поляка-сармата, которая уже оформилась где-то во второй половине XVIII, это идеальный поляк на фоне сельской идиллии, поляк – помещик, хранитель традиций мирной старины, если можно так выразиться, живущий на лоне природы, ведущий простую сельскую жизнь. Но для польского образа идеального сармата всегда была очень важна религиозная составляющая, в нее входил обязательно католицизм. И очень часто подчеркивалось, что вот этот несгибаемый воин-сармат не просто борется с какими-то абстрактными врагами, а он борется с врагами Христовыми, с врагами истинной католической веры.
Сарматский миф – очень важная реалия для польского сознания, которая во многом сформировала образ польского бунтаря в XIX веке, польского борца против русской имперскости, польского повстанца и, кстати, определяла во многом поведение поляков во время восстания 1944 года, кроваво подавленного немцами. Они не просто идеалистически представляли себе в голове этот миф, а они пытались его реализовать на собственной практике и в собственной жизни, – настолько для поляков это было остро ощутимо. Это плоть их и кровь. Бесстрашие, граничащее с почти безумием, когда человек идет на верную смерть в белом мундире, в гордо сдвинутой набекрень конфедератке, с розой в зубах, он знает, что он будет через минуту расстрелян, но он не позволяет себе ни на минуту выйти из этого образа идеального рыцаря-сармата, – это реалия польского национального характера вплоть до ХХ века, поскольку этот миф был сформирован в средневековое время, то, как любой стандарт идеального мужского поведения, он прежде всего распространялся на мужчину как на центр вселенной, как на субъекта, который определяет все развитие цивилизации, общества и прочее. И женщина, естественно, в этой картине мира – сарматского мифа – воспринималась исключительно как объект воздействия, которым можно было восхищаться, перед которым можно было преклоняться, перед которым можно было на дорогу швырнуть свою дорогую шубу, то есть проявить всевозможную рыцарственность. Но, конечно же, ни на одну минуту, ни на одну секунду сарматский миф не мог позволить женщине быть самостоятельным субъектом этого действия. Поскольку польский истинный сармат всю жизнь проводит в седле, в борьбе, в суровой походной обстановке, то он не привык к утонченному выражению куртуазности. Но он всегда должен демонстрировать свое великодушие, свое преклонение перед прекрасной дамой.
Позволю себе напомнить,