Игорь Святославич. Виктор Поротников
Антоний послал с верным слугой грамотку к Святославу Всеволодовичу, донося, что дядька его Святослав Ольгович умер, черниговская дружина распущена по городам. Княгиня одна с детьми, без защиты.
Олег, получив известие о кончине отца, без промедления поспешил к Чернигову. Дружина его вступила в город поздно вечером, а уже на рассвете следующего дня за стенами Чернигова расположилось станом войско Святослава Всеволодовича и его брата Ярослава.
Князь Святослав с небольшой свитой верхом подъехал к воротам и окликнул стражей, прося впустить его в город, чтобы проститься с дядей.
С воротной башни ему отвечала сама Манефа:
– Зачем пришёл? Мы тебя не звали! Ступай себе прочь!
…Целый месяц войско племянников Манефы стояло под Черниговом: на приступ не шло и восвояси не уходило. В город доступ был закрыт и из города тоже.
Между тем лето кончалось, начались дожди.
Епископ Антоний вызвался повидаться со Святославом Всеволодовичем.
– Я сумею убедить князя решить дело миром, – молвил Манефе хитрый грек.
Лесть Антония усыпила Манефу. Княгиня позволила епископу выйти из города.
Обратно епископ не вернулся, остался в стане осаждающих.
После этого начались разлады среди черниговских бояр. Многие из них склонялись к тому, чтобы передать черниговское княжение Святославу Всеволодовичу.
Даже тысяцкий[6] Георгий, верный сторонник княгини, и тот говорил ей втихомолку:
– Надоть договориться со Всеволодовичами. Чую, зреет в Чернигове измена после бегства епископа.
Княгиня обратилась к Олегу, желая знать, готов ли он скрестить меч с двоюродными братьями.
– Нужно ночью ударить на них! – с горящими очами молвила Манефа. – В полон никого не брать, а сечь всех без милости. И в первую очередь умертвить обоих Всеволодовичей, шатёр их далеко виден.
Олег взирал на мачеху с изумлением: не думал он, что в ней столько ненависти к своим племянникам! Святослав Всеволодович много раз бывал в Чернигове, и Манефа была неизменно приветлива с ним, подарками его одаривала. И вдруг такое озлобление!
Тысяцкий Георгий видел, что не способен Олег на крайнюю жестокость, поэтому постарался переубедить княгиню. Перед этим он выпроводил Олега прочь, чтобы остаться наедине с его суровой мачехой.
– Не дело ты задумала, матушка-княгиня, – понизив голос, заговорил тысяцкий, – толкаешь сына своего на смертоубийство кровных родственников.
– Стол черниговский стоит этого! – отмахнулась княгиня.
– Не делай из Олега злодея, государыня, – упрямо молвил Георгий. – Да и не потянет он в свои двадцать шесть лет супротив сорокалетнего Святослава Всеволодовича. Этот муж в рати зол и искусен, нигде ни разу бит не был. А дружина у него какая, не чета Олеговой!
– От тебя ли я слышу речи такие, Георгий! – Манефа покачала головой в чёрном траурном повое[7]. – Я чаяла, подсобишь ты пасынку моему, соберёшь большой пеший полк из черниговцев,
Тысяцкий – предводитель пешего городского ополчения.
Повой – плотно прилегающий чепец, закрывающий волосы, который носили замужние женщины на Руси.