Глаза и уши режима. Государственный политический контроль в Советской России, 1917–1928. В. С. Измозик
проверенные руководителем». Меморандум должен был включать следующие сведения: «а) от кого и куда письмо, б) кому и куда, в) краткое содержание тех мест письма, на которые обращено внимание; г) пп [пункты] инструкции, по которым предполагается конфискация или задержание письма; д) штемпель контролера и руководителя; е) время составления меморандума». Письма, подлежащие конфискации и задержанию, простые и заказные, пересылались в «Отдел цензуры при одном экземпляре меморандума». Конфискованные письма, «по возвращении их Отделом», следовало хранить в подотделении два года и затем сдавать для уничтожения в почтовые учреждения218.
В отношении внутренней переписки инструкция указывала, что цензуре подлежат: «1. Письма из Красной Армии; 2. Письма в Красную Армию; 3. Все заказные письма; 4. Все телеграммы». При этом письма «берутся в почтовой конторе только в том количестве, которое Отделение в состоянии просмотреть в один рабочий день». Следовало задерживать письма шпионского и контрреволюционного характера, «обличающие преступления по должности, спекулятивные, непонятного и уголовного смысла, шифрованные, по секретным спискам Особых отделов или ЧК».
Эта корреспонденция направлялась «в ближайшее учреждение Особого отдела, если содержание ее военного характера, и в Чрезвычайную комиссию, если содержание корреспонденции частного характера». На эти письма также составлялись меморандумы. От контролеров требовалось также «все сведения, касающиеся внутренней жизни Красной Армии и ее морального и политического состояния» записывать «на особые именные отчетные листы» и группировать «по соответствующим частям». Если какое-либо сообщение «подтверждается более чем одним письмом, то за таким сведением ставится количество подтверждающих его писем». Два раза в месяц требовалось представлять сводку сведений о состоянии Красной армии219.
Сам механизм перлюстрации раскрывает «Схема движения писем в отделении ВЦ [Военной Цензуры] почт и телеграфов». Заказные письма сотрудники, прикомандированные из почтовой конторы, должны были распределять по группам: красноармейские, официальные, международные, частные. Затем вся корреспонденция передавалась на «секретный стол». Здесь ее должны были просмотреть по адресам. При этом «письма, адресованные на имя лиц, значащихся в секретных списках» передавались начальнику секретного стола. По отобранным письмам составлялся список «с указанием номеров писем (без указания адресов и фамилий)». Этот список и всю остальную корреспонденцию возвращали на стол № 1. «Международную корреспонденцию на неизвестных языках» следовало в тот же день отправлять в Московское отделение. «Все письма адресатов, значащиеся в поименных списках» начальник секретного стола должен был в тот же день «переслать не распечатанными в то учреждение, по спискам которого они задержаны».
Стол № 1 передавал письма под расписку цензорам-руководителям (стол № 3). Те, в свою очередь, – цензорам (стол № 4), «оставив
Там же. Л. 284 об., 291.
Там же. Л. 285–286.