Юлия Данзас. От императорского двора до красной каторги. Мишель Никё
Лондонского общества психических исследований (основанного в 1882‑м с целью разоблачения шарлатанства и мошенничества)13: ее в первую очередь интересует научное наблюдение психофизиологических явлений14.
В Санкт-Петербурге Юлия открывает для себя секту хлыстов, чей народный мистицизм привлекал интеллигенцию, которую критики хлыстовства обвиняли в непристойных обрядах15. Происхождение этой секты остается предметом научных дискуссий (Юлия ее относила к манихеизму и к богомилам, которые принадлежали к гностической традиции). По устной традиции хлыстов (сами себя они называли «божьи люди»), основание секты восходит к солдату-дезертиру, который бросил все свои религиозные книги в Волгу и заменил их двенадцатью заповедями (запрет алкоголя, ругательств, половых отношений, тайна…). Нравственное и духовное совершенство, к которому стремились таким образом хлысты, превращает их в сосуды божьи Святого духа. Они становятся «христами» (что исказилось до «хлыст», то есть «самобичующийся») и «матерями божьими» на «кораблях» (общинах из двадцати – ста членов). Эта секта, распространенная по всей России, была самой многочисленной и в начале XX века насчитывала около 200 000 членов, которые во избежание преследований соблюдали православные обряды. Адепты секты собирались в одной комнате или погребе (называвшихся «горницей Сиона», «домом Давидовым», «Иерусалимом»), одетые в длинные белые рубахи, читали Писание, пели, иногда предавались экстатическому кружению и говорению «на языках». Эти тайные сборища породили слухи и вымыслы об оргиях и ритуальных убийствах, которых высший российский судебный орган Сенат так никогда и не подтвердил, но которые распаляли воображение некоторых писателей (Мельников-Печерский, Мережковский, Андрей Белый в «Серебряном голубе», Захер-Мазох). Другие, как Марина Цветаева, видели в них образцы духовного братства16. Хлысты привлекали петербургскую интеллигенцию (Александр Блок, Вячеслав Иванов, Михаил Пришвин и другие), жаждавшую слияния с народом и ищущую дионисийского экстаза, а также этнографов. Горький в романе «Жизнь Клима Самгина» вывел кормчую хлыстов (смотри ниже, глава IV).
Юлия дважды участвовала в собрании хлыстов Санкт-Петербурга, одетая как женщина из народа, в сопровождении своей горничной и ее жениха (конюха императорской конюшни). Когда в марте 1914 г. кормчую Дарью Смирнову посадили в тюрьму перед высылкой в Сибирь, Юлия, как член Попечительного общества о тюрьмах, пошла ее проведать17. Она упоминает об этом в истории секты, которую приводит в «Религиозном пути русского сознания» (1935), а также в «Священном мужике»*, посвященном Распутину.
Все эти впечатления и встречи пополняли знания Юлии о русском религиозном духе и в то же время служили как бы прививкой против дуалистического или гностического язычески-христианского синкретизма, модного в промежутке между революциями 1905 и 1917 годов. Они подтолкнут Данзас к традиции великих западных мистиков, которые знали о подводных камнях «нездорового мистицизма». Императрица
В 1905‑м президентом этого Общества был Шарль Рише (психолог, лауреат Нобелевской премии 1913 г.), а в 1913‑м – Анри Бергсон.
См.:
См.: