Подлинная история носа Пиноккио. Лейф Г. В. Перссон
еми из технического отдела и попросил разбудить тебя. В общем, прими мои поздравления, Бекстрём. Да и всего нашего участка тоже. Тебе крупно повезло.
– Насколько точно речь идет об убийстве? И действительно ли жертва именно Эрикссон?
– На сто процентов, если верить Ниеми. Бедняге, конечно, здорово досталось, но это, безусловно, он.
– Постараюсь не разрыдаться от горя, – пробурчал Бекстрём.
«Лучший день в моей жизни», – сказал он себе, закончив короткий разговор. От сна не осталось и следа, полная ясность в голове. В день вроде этого требовалось по максимуму использовать всю малость, оставшуюся от него. Не теряя ни секунды.
Он надел халат, пошел в туалет и стравил давление. Это давно уже вошло у него в привычку и стало рутиной: опустошить мочевой пузырь перед сном и как только встал, совершенно независимо от необходимости и от того, как его страдающее простатитом мужское окружение, похоже, тратило большую часть своего свободного от сна времени.
«Ну и напор, просто как из брандспойта, – самодовольно отметил Бекстрём, крепко держа свою суперсалями правой рукой и чувствуя, как резко понижается уровень жидкости в его вместительном нижнем отсеке. – Самое время восстановить баланс». И в качестве последней меры несколько раз встряхнул свой прибор, стараясь удалить остатки накопившейся в организме за ночь влаги.
А потом направился прямиком на кухню приготовить себе полноценный завтрак. По-настоящему плотный, с толстыми ломтиками датского бекона, четырьмя жареными яйцами, тостами с маслом и приличным количеством клубничного мармелада, со свежевыжатым апельсиновым соком и большой чашкой крепкого кофе с горячим молоком. Расследование серьезного преступления было не тем делом, которым занимаются на пустой желудок, а частые неудачи его худых и недалеких коллег, питающихся исключительно морковью и овсяными отрубями, служили прекрасным тому подтверждением.
Сытый и довольный, Бекстрём пошел в ванную комнату и, хорошенько растерев тело мочалкой, долго стоял под душем, пока теплые струи воды смывали остатки мыла с его округлого крепко сложенного тела. Он насухо вытерся полотенцем и побрился обычным станком, обильно намылив щеки и подбородок специальной пеной. А в довершение всего почистил зубы электрической щеткой и, на всякий случай, прополоскал горло эликсиром с освежающим эффектом.
И только покончив со всеми этими предварительными процедурами и источая приятные запахи дезодоранта и прочих похожих средств, использованных на заключительной стадии каждой из них, Бекстрём оделся со всей тщательностью. В желтый льняной костюм, голубую льняную рубашку, черные итальянские ботинки ручной работы, и вдобавок сунул пестрый шелковый платок в нагрудный карман пиджака в качестве последнего привета своей дорогой жертве убийства. В такой день нельзя было пренебрегать ни одной деталью, и поэтому он в честь праздника поменял свой обычный стальной «ролекс» на золотой, полученный в подарок на Рождество от одного благодарного знакомого, которому он помог справиться с небольшой проблемой.
Уже на пути к выходу перед зеркалом в прихожей он в последний раз окинул себя придирчивым взглядом и проверил, все ли на месте: золотой зажим для купюр с соответствующим количеством наличности и маленькая визитница из крокодиловой кожи в левом кармане брюк, связка ключей и мобильник в правом, черная записная книжка с ручкой, прикрепленной с тыльной стороны обложки в левом внутреннем кармане пиджака, и лучший друг, малыш Зигге в ножной кобуре на щиколотке с внутренней стороны левой ноги.
Бекстрём кивнул одобрительно самому себе и сделал самое важное. Принял умеренную порцию солодового виски из хрустального графина, стоявшего здесь же на столе. А когда приятное послевкусие улеглось, сунул в рот две ментоловые пастилки и еще целую горсть бросил на всякий случай в боковой карман пиджака.
Когда он вышел на улицу, солнце вовсю светило с безоблачного неба, и пусть июнь только вступил в свои права, даже в такую рань воздух уже прогрелся до двадцати градусов. Первый по-настоящему летний день, и это точно соответствовало его настроению.
Дежурный полицейского участка Сольны отправил за ним патрульную машину с двумя худыми и прыщавыми юнцами, явно не отличавшимися большим умом. К счастью, по крайней мере, один из них, сидевший за рулем, понимал, как принято вести себя со старшим по званию. Во всяком случае, он подвинул свое кресло вперед, чтобы Бекстрём смог с комфортом разместиться на заднем сиденье и не помял свои отлично отутюженные брюки, а потом попробовал завести разговор.
– Доброе утро, шеф, – сказал он и кивнул вежливо. – Неплохой денек намечается.
– Похоже, погода будет на загляденье, – констатировал его коллега. – Приятно встретиться с комиссаром, кстати.
– Ольстенсгатан, 127, – буркнул Бекстрём, кивнул коротко и, чтобы пресечь дальнейший обмен мнениями, демонстративно достал свою записную книжку и сделал в ней первую запись служебного характера. «Комиссар Эверт Бекстрём покинул свой дом на Кунгсхольмене в 07.00 и поехал на место преступления», – написал он, однако его уловка явно не сработала, поскольку еще до того, как они