Легенда. Герои Урании. Алина Романова
, ведь с этого всё и началось!
Легенда о девяти принцах, нарушенной клятве и чудесном Граале
«Любое событие, малое или большое, великое или ничтожное, незначительное или несущее судьбоносные изменения, представляется мне подобным дереву, ибо имеет корни, ствол и крону. Корни – завязка, суть первопричина события. Ствол – интрига, суть течение его. Крона – развязка, суть – последствия»
Корни
Ирреальный мир
Где-то в Урании
67…12 г. от Сотворения мира, 1 цветеня, 19 часов 12 минут
«Рдяный с протемью закат посулил назавтра ветер. Мара, богиня сумрака, подвалов и сумасшедших, уже затянула лощины туманом, но солнечный шар ещё пылал у окоёма, точно выпученный и налитый кровью глаз. Мгновение шар висел над кромкой леса – и канул вниз, и осталось небо безглазым. Недолго над лесом дрожало розовое марево, потом и оно утаяло. На Уранию пала вечерняя тень».
– А не погано вышло! Ярко. Образно. Эффектно. Как-то пафосно даже. – Он потёр сухонькие персты и рассыпался старческим смешком, дребезжащим, будто чайник с закипающим варом. – Но! Читателю ить чего надобно? Динамизьм ему подавай! Движуху! Планеты чтобы взрывались – трах, бах! Звездолёты носились – виу, виу! Космодесантники в мегакварцевой броне! Девки чтоб сисястые в кожаных лифчиках с бластерами-шмастерами наперевес! И чудища богомерзкие изо всех щелей… да… А у меня вот здеся космодесантников нет. Ну нет их тута! Нету!!! Да и откудова им взяться?
Пригорюнившись, шмыгнул носом, и на кончике его повисла мутная капля.
– Эльфы вот с гномами имеются. Так они же теперя у всех есть! Какую пописульку ни возьми – везде оне, треклятые! Куда ни ткни, а оне тут как тут! Так и лезут отовсюду, спасу нет. Опротивели хуже дохлой мухи в похлёбке. Да и кого нынче такой «эльфятиной» удивишь? А мне, горемычному, куды деваться? Небось, выше головы не прыгнешь, Мастера Толкина не переплюнешь.
Родные «куды» с вкраплениями «туды» скрипели на зубах, точно камешки, что порой попадаются в пшёнке, но писатель по праву творца упорно сеял их всюду и щедро приправлял ими сырую мякоть текста. С яростью отчаяния схватив перо, застрочил дальше:
«В буреломном овраге ворохнулся кто-то громадный. Застонала земная твердь, заскрипели дерева, но ухабина просела и ссыпалась под его тушей. В бешенстве чудовище взревело так, что закачались верхушки елей, и всё живое окрест обмерло. Большое живое затаилось, а малое живое удохло сразу.
Но вот над ложбиною поднялась глыбовидная голова. Появилась когтистая лапа, вторая… Страшилище рывком подтянуло тулово, перевалилось через край, и потянулась сияющая река чешуйчатой брони».
– Вот вам, вот чудища-юдища! Жрите, лопайте на здоровьечко! Чудищ хотите? Их есть у меня! Хи-хи-хи!
Капля сорвалась с носа, что было совершенно неизбежно по закону всемирного тяготения, упала на пергамент и превратила конечную точку в жирную запятую. Однако автор, охваченный творческим порывом, не заметил недоразумения.
– «Инда взо-опрели о-озимые!» – неожиданно тонко, по-бабьи взвыл он, напирая на волжскую «о». – Или не взопрели, не успели? Ох, голова моя, матушки… Чтой-то на былинное потянуло. Или на классику. К старости, может быть? Былины ноне не в тренде, это вам не посткибер-панк. А вот ещё какая мода пошла: всякоразные космические инквизиторы, агенты галактические, звёздные инператоры-диктаторы, бароны да прынцессы. А как без прынцесс? Никак нельзя. Оне, как кенгуру, даже в космосе скачут! Или, может, я не то читаю? – прибавил он с неизбывной тоской. – А вот у нас в Урании всё по-простому, по старинке, без выкрутасов, всё чинно-благородно. Однако былинность уберём.
И продолжил:
«На поляне стоял дракон. Как вздыбившийся тираннозаврус, он возвышался над окружающим подлеском, и кожа его льдисто сверкала. И без того обычно багряные, зраки его горели раскалёнными печами. Ящер шаркнул лапой, расправил крылья и мощным толчком послал тело ввысь. Десяток взмахов – и он поднялся на немыслимую высоту, становясь то быстрым росчерком белого огня, то светящейся точкой. Он любил плавать здесь, среди жуткой стужи – кувыркался, ложился на облака, порою ныряя в них с головой, выписывал спирали и мёртвые петли.
Наигравшись вдосталь, дракон устремился к земле.
Мелькнуло сонное озеро с покосившимися мостками, коровий выгон и горсть домишек, чьи крыши смахивали на каракулевые шапки.
– Сестрёнка, подивись! – к оконнице прилип взъерошенный малыш. – Глянь: звезда летит!
– А ты, глупый, и желанье не загадал.
– Так не поспеть же!..
Вспахав дёрн когтями, дракон затормозил. Заботливо смахнул с крыльев влагу, сложил их и оглянулся.
Уж совсем стемнело. В ночную прохладу вливался аромат цветущих яблонь и запах человеческого жилья: горячего хлеба, остывающих печек, сена и старых брёвен. Окошки в домах зажглись свечными огоньками, в листве тихо вздыхал