Мы, Николай II. Вячеслав Грацкий
в полном составе командой – свыше шести сотен человек.
Вероятно, на дно должен был уйти и он, великий князь Кирилл Владимирович, двоюродный брат царя, один из ближайших наследников трона. Очевидно, только вмешательство свыше позволило ему, и еще нескольким десяткам человек, выжить в те страшные минуты. Страшный взрыв котлов, вой и скрежет рвущегося пополам корпуса, падающие прямо в работающие винты матросы, и ледяная вода, пожирающая людей одного за другим… Ну, а потом – две недели лихорадки в санитарном поезде.
Видит Бог, Кирилл Владимирович очень хотел выкинуть из памяти те чудовищные несколько минут между жизнью и смертью. Но это было невозможно. Он жил с ними уже тринадцать лет и будет жить всегда.
– Тринадцать лет назад, Николай Михайлович, – тихо сказал Кирилл Владимирович, – я сам был вот этим самым котом, за которого вы изволили так беспокоиться. Меня – как вашего любимого кота – просто взяли за шкирку и отправили на войну. А там, меня, опять же – как кота – взяли за шкирку и швырнули в ледяную воду. Слава всевышнему, он сохранил мне жизнь. И я кое-что понял. Кое-что важное.
Он встретился взглядом с Николаем Михайловичем.
– Я понял, что я не хочу быть этим котом. Господь сохранил мне жизнь не для того, чтобы ею распоряжался кто-то помимо меня и, конечно же, всевышнего. Престол принадлежит мне по праву.
Николай Михайлович вздохнул и первый отвел взгляд. Гибель броненосца «Петропавловск», несомненно, оставила в душе Кирилла Владимировича след куда глубже, чем можно было предполагать. Николай Михайлович, возможно, понимал его как никто другой. Много лет назад у него был свой своего рода «броненосец» – сражение на Аладжинских высотах, за участие в котором – «за разбитие армии Мухтара-паши» он, тогда юный штабс-капитан, получил орден Святого Георгия 4-й степени. Но военная карьера никогда его не прельщала, и после русско-турецкой войны он окончательно осознал – никогда более. Никаких войн, никаких боевых действий. Вот только в отличие от Кирилла Владимировича, прилюдно обнажившего свои страдания, Николай Михайлович о таких вещах предпочитал помалкивать. Но понять его можно – на кону корона.
Печатая шаг, Кирилл Владимирович вернулся на свое место и сказал уже будничным тоном:
– Предлагаю в качестве временно подходящего варианта принять все-таки меня.
– Я понимаю вас, Кирилл Владимирович. Тринадцать лет назад вам выпало нелегкое испытание.
– Испытание? Да какое к черту испытание?! Тринадцать лет назад из двадцати броненосцев было уничтожено четырнадцать, в тылу устроена кровавая резня, Никки… что уж там, нас всех щелкнули по носу! Нам показали, что не мы контролируем флот, да что там флот, оказалось, мы не в состоянии обуздать всю эту социал-демократическую плесень! Должен признаться, тогда же я понял еще кое-что. Если Российский императорский дом, или правящая династия, или черт его дери Никки! – не в состоянии гарантировать жизнь одного из наследников престола, так может ну его к черту – Российский Императорский дом?! Может