Из пепла. Али Мартинез
и без того не улыбалась, но каким-то образом ее лицо еще больше погрустнело.
– Нет.
В этот момент меня тоже вновь захлестнула боль.
– Я тоже.
Сделав глубокий вздох, она расправила плечи и вздернула подбородок.
– Но если мы не выйдем в ближайшее время, то опоздаем.
– Да, конечно.
– Эш, надевай носки и ботинки. У тебя пять минут.
– Пять минут! – заныл он, хотя я понятия не имел почему. У этого парня не было никакого представления о времени. Однажды он сказал мне, что ненавидит картофельное пюре, так как на его пережевывание уходит целый час.
Наклонившись, я поднял с пола его темно-синие носки и кинул ему, прежде чем последовать за Бри в коридор.
– Ты без галстука. – Это прозвучало больше как утверждение, нежели вопрос.
Я опустил взгляд на свой черный костюм и белую рубашку, верхняя пуговица которой осталась незастегнутой. Мой выбор одежды был ограничен тем, что я успел подобрать во время двухчасового забега по торговому центру во время послеобеденного сна Луны. Я надел то же самое, что и на похороны Джессики вчера, но тогда Бри и словом не обмолвилась о галстуке.
– Я не планировал его надевать. Думаешь, нужно?
– Тебе решать, – отрезала она.
– Так, давай попробуем по-другому. Ты хочешь, чтобы я надел галстук?
– Нет. Я просто подумала, что раз уж сегодня мы вспоминаем Роба, то ты мог хотя бы в этот раз выглядеть соответствующе.
Я внимательно посмотрел на нее. Что это вообще значило? Эти слова определенно следовало расценивать как оскорбление – тут я вряд ли ошибался. Но когда я был шафером на их свадьбе, Роб не просил меня надевать галстук. С чего, черт возьми, она решила, что я должен надевать его сейчас?
Я закусил нижнюю губу, безуспешно пытаясь сдержаться и не нагрубить в ответ.
– Соответствующе чему, позвольте узнать? – Это прозвучало резче, чем я предполагал. – Потому что, честно говоря, если я появлюсь в галстуке впервые за двадцать лет, есть большая вероятность, что Роб восстанет из мертвых, чтобы проверить, не случился ли у меня инсульт. – Как только последний слог слетел с моих губ, я тут же пожалел о сказанном. И не потому, что это было грубо и бесчувственно, – а так оно и было. Черт возьми, эта женщина хоронила своего мужа, а я тут демонстрировал свой характер.
Я возненавидел себя еще больше, когда увидел в ее глазах слезы.
– Если это единственное, что требуется, чтобы вернуть его к жизни, тогда, может, и мне стоит надеть гребаный галстук. – Она развернулась и зашагала прочь, стуча каблуками по деревянному полу.
У меня было несколько вариантов. Но ни один из них не мог забрать назад сказанное. И ни один из них не был ей нужен.
Я мог бы догнать ее и обнять. Это сработало, когда она обняла меня в разгар моего нервного срыва. Хотя, если мне придется потом идти на похороны Роба с отпечатком ее ладони на лице, это, скорее всего, вызовет море вопросов, на которые мне не хотелось отвечать.
Я мог бы извиниться