Кабул – Кавказ. Виталий Волков
Картье телефоном важного ингушского чиновника и выдохнул, как обычно, на бегу, преодолевая одышку, словно он не просто жил, а бежал по жизни сплошной марафон:
– Гаспар, если что случится, сразу звоните Руслану. Кстати, он вам и проводника найдет. Там без проводника нельзя.
Картье не стал звонить Руслану – предпочел сам найти проводников. Вот и в Логинове он не ошибся – хороший малый, организованный. И недорогой… Однако поездка проблемы не решила.
Напротив, теперь, по возвращении, швейцарцу предстояла вторая и, видимо, куда более сложная часть программы. Необходимо было добиться, чтобы правление проверило странный факт: в посещенных им лагерях беженцы и не слышали об антисептиках и бинтах от «Хьюман Сенчури».
«А что удивляться? Вы думаете, ингуши не воруют?» – успокоил его проводник Логинов, который всю обратную дорогу пытался втолковать и ему, и глупенькой, но исполнительной и, главное, не засматривающейся на мужиков Марии Феретти, насколько бездарно, наобум, без знания «их» жизни организовал Запад гуманитарную помощь.
Впрочем, не это беспокоило Картье – систему гуманитарной помощи сейчас не пинал лишь ленивый, но лучше была хоть синица в руке, чем журавль в бездонном и вороватом российском небе. Волновало швейцарца другое – то, чем он не стал делиться с Логиновым, но, конечно, поделился с попечительским советом: куда именно уходят лекарства? Пропадала ли посылаемая помощь в домах и погребах функционеров и их прожорливых родственников, попадала ли на полки коммерческих киосков их шестерок – что было, конечно, злом, но злом известным, понятным и, как процент «стеклянного боя», неизбежным, – или правду писали-таки российские газеты, что шли их антисептики не беженцам в Ингушетии, а в соседние чеченские и грузинские горы, прямиком к боевикам, зализывающим там раны? К повстанцам – так советовали называть этих увешанных оружием бородачей бойкие ребята с телевидения.
Картье было все равно, как называть бородачей. Он не испытывал симпатии ни к ним, ни к российским федералам. Даже, сказать точнее, он одинаково ненавидел их. Более того, Гаспар не раз ловил себя на мысли, что и самих беженцев, самих пострадавших, тех, кому опалила крылья эта война, он… ну, не любил, что ли. Сперва эта крамола пугала Картье, а потом он понял, что, наверное, помогать, как следует помогать, только так и можно – если ты сух, рационален и превыше всего ставишь доверенное тебе дело. Ты не милосердие, ты лишь его проводник. Важно, чтобы собранные на частные пожертвования деньги попадали к беженцам и только к беженцам! В этом смысл его одинокой жизни. И еще в том, что стареющему зануде Гаспару Картье верили, под его имя давали деньги, и это доверие было ему дороже и денег, и почестей – да что там почестей, – и любви, и, наверное, самой жизни. А значит, господ из попечительского совета, тех, кто еще не разлетелся по всему субтропическому теплому свету в летние отпуска, надо было как следует растолкать и убедить, что необходимо выяснить, куда все-таки попадают ящики с тавром «Хьюман Сенчури». Не в воздухе же они растворяются!
Первый