Время другое. Анна Мартынчик
вкус деревенского молока поистине сказочный. Да и пирогов в городе таких не было… Русская печь растит чудеса!
Буквально за две недели Игореша отучил Прохорку горбиться, не жалея колотив палкой по спине при малейшей попытке братца согнуться.
Сергей Григорьевич и Игорь Валерьевич (некогда – Игореша) до сих пор вспоминают детские шалости. Так, когда в семье появилась четвертая, самая младшенькая дочурка Аленка, в доме собралась вся родня. Приехали даже дядюшки из Пятигорска. Стол накрыли, тесно разместились плечо к плечу гости. Прохорка и Игореша залезли на печь, чтобы видеть весь стол сверху, и скоро кто-то из них с охотничьим прищуром шепотом скомандовал:
– На котлеты! Раз-два – марш!
И они резво соскакивали с печи, пробирались сквозь взрослых к намеченной цели, набирали буквально жменю котлет и возвращались обратно на печь. И никакого вам дурного тона! Я вас умоляю, этих детей просто никто не замечал!
Так, набегавшись туда-сюда «на картошку», «на яблоки», «на пирожки», – братья засыпали животами кверху до самого утра.
У Игореши всегда были красивые ботинки и штанишки. Прохорка таких не носил. Приехал Игореша в деревню на целое лето: весь в обновках – горожанин. А когда пришла пора отъезжать, оказалось, что один из пары новых ботинок безнадежно утерян.
– Поедешь домой в лаптях! – быстро решил проблему дядя Валера.
Поплакал тогда Игореша, ой, поплакал… А Прохорке смех да и только: «подумаешь, лапти, – вполне себе удобная обувка!»
Бабушка Прохорки – Лёкса – женщина кроткая и даже немного хмурая… Она всегда была слаба зрением и ещё до рождения старшей внучки ослепла. Баба Лёкса страсть как любила конфеты, и у неё всегда был кулечек карамелек в скрыни (сундук, где хранили бельё и одежду). Игореша и Прохорка мало-помалу тягали из сундука по одной, пока их не поймал с поличным дядя Валера. Ох, и оттянул он уши Игореше! А Прохорке ничего: кто наказывает чужих детей?! Но после того случая из закромов бабушки Лёксы не пропадала ни одна конфета.
И Прохорку забирали в город погостить. А в городе всё другое. В столичной квартирке тетушки Ани всегда была на столе вареная колбаса, которую Прохорка считал деликатесом. Да и масло из магазина как-то сливочнее, как-то вкуснее казалось. Но больше трех дней Прохорка в городе находиться не мог: тянуло домой, где было всё на своих местах, где всем всего доставало, где можно греть сахар на плите и никто не будет ругать за испорченные ложки… Тянуло туда, где царила особенная гармония.
Старая хата, новая хата – время шло, конечно, быстро, но не пугало изменениями. Затем студенческая жизнь, армия, работа. Менялись места, люди, планы, сны, намерения, мировоззрение. Постоянно менялся смысл.
Прохорка – любимый внук, забияка, мечтатель… Сергей Григорьевич – недомуж, недодед…
«Время другое…» – снова крутилось в голове, – «Да оно даже и вспоминается всё как в тумане, будто подсматриваешь сквозь старинную желтую от старости