Темные проемы. Тайные дела. Роберт Эйкман
нос молодая хозяйка.
Внезапно взгляд Фенвилла на что-то упал. Позади Дорабеллы, прислоненная к столу, на котором громоздились принадлежности для вязания, стояла толстая трость со знакомым инкрустированным набалдашником. Едва заметив ее, Фенвилл похолодел. Что-то в самом виде этой вещи было очень злонамеренное – она лучилась силой, с которой не так-то просто было тягаться. Он с трудом отвел от этой вещи взгляд.
– Я так его люблю, – мечтательно протянула Дорабелла. – Но не думаю, что он достоин моей руки под ложным предлогом.
– Не достоин, – сказал Фенвилл изменившимся голосом, силясь взять себя в руки. – И лучше вам вообще не связываться с таким проходимцем. Уверен, оно того не стоит.
– Но он – единственный, с кем меня ждет счастье, – удивленно парировала она.
– Откуда вам знать?
– Раз я взаправду вас так очаровала – вы-то знаете, откуда!
Повисла неловкая пауза.
– Вы нуждаетесь в каком-либо еще совете? – спросил Фенвилл, мало-помалу приходя в норму.
– На что вы так смотрите? – Она оглянулась через плечо, проследив за направлением его взгляда. – А, вязание… за ним я провожу часы в ожидании его.
– Он выходит к вам из зеркала? – очень тихо спросил Фенвилл.
– Нет. Стекло всегда стоит между нами, хотя порой оно очень тонкое. Как пленка на молоке. Иногда кажется, что оно совсем исчезло, но тогда я понимаю, что сплю, и, конечно же, в конце концов я просыпаюсь. Нет, – сказала она более уверенно, – мне больше ваших советов не требуется. Чует мое сердце, вы далеко не так бескорыстны, как кажется.
– Я предельно бескорыстен.
– Я вообще уже не верю, что это мой отец послал вас.
– Я и не говорил, что это так, – выпалил Фенвилл, тут же посетовав на горячность.
– Вечереет. Вам, наверное, пора идти. – Хозяйка оглянулась кругом.
– Могу ли я навестить вас еще раз, Дорабелла?
– Конечно. Если хотите.
– А завтра?
– А вы хотите?
– Само собой.
– Приходите завтра, что ж. А пока… давайте покажу вам, что успела связать. Я очень долго тружусь над этой вещицей…
Отвращение к той части комнаты, где стояла трость, захлестнуло его с необычайной силой, но все же Фенвилл вынудил себя проследовать за девушкой. Он вступил на высокий пол в эркере, все время держа в поле зрения зловещую трость.
– По-моему, вышел прекрасный узор.
Сосредоточив большую часть своего внимания на совершенно другом предмете, он скосил глаза на вязание – и испугался даже больше, чем прежде. Глаз не распознал никакого узора – одну лишь безумную мешанину, ворох свободных концов и стежков невпопад.
– Ну красиво же? – спросила Дорабелла голосом школьницы, ищущей одобрения. Он был выше ее, и ей пришлось чуть задрать голову, чтобы видеть его глаза. – Да… вижу, вы так не думаете, – произнесла она наконец. А Фенвилл так и не промолвил ни слова.
Она вежливо проводила его. Гюнтера нигде не было видно.
Снаружи сгущались сумерки.
Уже