Это было в Ленинграде. Александр Борисович Чаковский
весело крикнул Шелехов, высовываясь из кабины. – Нашлась добрая душа. Шофер один с трехтонки пожалел и вытащил… Только ехать нельзя. Радиатор-то тю-тю!
– Ну, вот что, – предложил Венцель Шелехову, – ты теперь буксируйся к проходящей – и назад до автобата. В Мясном Бору нас и жди. А мы двинемся вперед.
Я молча согласился с ним. Мы действительно потеряли много времени.
…Командный пункт танковой части занимал не более восьми квадратных метров. Справа, за узким столом, лицом к входу, сидел полковник в серой накинутой на плечи бекеше. Полковник брился. Когда я вошел, парикмахер мылил ему лицо. Одна щека была белой от мыльной пены, другая казалась серой и осунувшейся. Напротив полковника расположился майор – начальник штаба. Слева от входа, на нарах, стояла рация. Она была освещена крохотной электрической лампой. Дальше лежали люди, но их лиц не было видно. Было тихо, только слышался звук скользящей по коже бритвы. На нарах у рации сидел радист с наушниками на голове. Одна трубка была сдвинута с уха.
– Есть ответ? – спросил полковник.
Радист вздрогнул, схватил микрофон и заговорил в трубку:
– «Роза», «Роза», говорит «Буря», жду ответа на радиограмму, жду ответа… Прием, прием…
Он передвинул рычажок на рации. Все молчали.
– Не отвечают, товарищ полковник, – доложил радист.
Полковник резко отвел руку парикмахера с бритвой, шагнул к рации и взял микрофон. Он поднес его ко рту так близко, что мыльная пена попала на черную пластмассу.
– «Роза»! «Роза»! – закричал полковник. – Почему не отвечаете, «Роза»?..
Затем он снял наушники с головы радиста и поднес к уху не надевая.
– Молчат! – сказал полковник, бросая наушники на колени радисту.
Он вернулся на свое место. Я заметил порез на его свежевыбритой щеке. Парикмахер тоже увидел кровь.
– Извините, кровь, товарищ полковник. Я сбегаю за квасцами, секунду. – Парикмахер вышел из блиндажа.
Начштаба повернул голову, заметил меня и кивнул.
– Пойдемте, – бросил он мне.
Передвигаться по блиндажу ему приходилось согнувшись – он был очень высок. На нем была безрукавка мехом наружу.
– Хочу подышать воздухом, – сказал начштаба, когда мы вышли. – Слишком тесный блиндаж.
Была ночь. В темноте мы нащупали какое-то бревно и сели. Майор объяснил мне обстановку.
Наши танки прорвали оборону противника, вырвались на дорогу и продвинулись вглубь. Но немцы успели подтянуть резервы и поставили на дороге, в тылу наших танков, сильный противотанковый заслон. Положение танков тяжелое. Боеприпасы на исходе. Пехотное подкрепление еще не подошло. Уже сорок минут, как прервалась радиосвязь с танками. Принимаются меры… Вот, пожалуй, и все.
Майор вздохнул, взял в пригоршню снег и приложил его ко лбу.
Мы молчали. Я чувствовал сильный голод. Венцель, который пошел в другую часть, по ошибке унес мой мешок. Я вытащил сухарь из кармана.
– Сухарь жуете? – спросил майор.
– Сухарь.
– Дайте и мне.
Я отломил