Чокнутая будущая. Тата Алатова
богини, спустившейся с небес.
Первая жена моего мужа родилась примой. Она блистала на сцене уже тридцать лет, она блистала и в жизни. Окажись Римма Викторовна на дне океана, блистала бы и там. Она казалась сотканной из цветов и аплодисментов, и сердца всех вокруг начинали биться в такт цокоту ее каблуков.
– Ненавижу, – прошелестел почти беззвучный шепот.
Оглянувшись, я увидела двух последующих Алешиных жен с совершенно одинаковыми напряженными взглядами. Ну вы знаете этот взгляд, таким смотрят мыши на сытых кошек. В нем читалась надежда, что в этот раз хищник пройдет мимо.
Кто из них шелестел ненавистью, я не разобрала, но подозревала, что могли обе. В унисон, так сказать.
– Алешенька, – торжественно-громогласно воскликнула Римма Викторовна, и я принялась отступать назад.
Муж мой слабо трепыхнулся, вытянулся в струнку и замер, не моргая.
За богиней следовали два красивых пажа, которые едва не сгибались под тяжестью корзины цветов.
Я сделала еще шаг к служебному выходу, немного запуталась в пыльной портьере, скользкий сверкающий мрамор под ногами сменился потертым ковролином, а простор зала – узким коридором.
– Милая моя! – Уборщица в синем халате посторонилась, пропуская меня вниз, ее метелка вскинулась, отдавая честь. – Вот кабы я сорок лет назад деру от своего Васьки дала, глядишь, и состоялась бы как личность!
Хохотнув, я отсалютовала ей в ответ и выскочила в духоту июньского дня. Толчея и многолюдность остались у центрального входа, а у черного пели птички и буйствовала сирень. Утопая шпильками в траве, я добралась до кособокой скамейки в густой тени и с трудом согнула себя в сидячее положение под хруст стекляруса.
У меня не было при себе ключей, мобильника, денег, карт или помады – все это просто не поместилось бы в крохотном клатче.
Зато у меня была миниатюрная колода Таро – та самая, которую мы всегда брали с собой в путешествия. На море мы ездили поездом, и бабушка всенепременно покупала два нижних места, и дребезжали стаканы в подстаканниках, и неторопливо плыли березы за окном, и пахло горячим железом, пылью и пирожками, и по вагону бегали какие-то дети, а мы читали Жюля Верна и мечтали о приключениях.
Колода была совсем потрепанной, и на месте проплешин бабушка пририсовывала что-то свое. Так, у Шута вместо собаки появилась кошка, а Повешенный болтался на лиане, а не веревке. Эту колоду я любила той грустной любовью, с которой всегда прикасаешься к утраченному прошлому.
Привычно уколовшись о глухую тоску, согрела карты ладонями и вспомнила плюшевого Антона с лезвиями под шкуркой.
Ну что, мил человек, давай посмотрим, отчего ты так меня царапаешь и беспокоишь.
Король Мечей – ну, кто бы сомневался. Решительный, расчетливый и хладнокровный циник, ха. Скажите что-нибудь новое.
А дальше началась полная чертовщина.
Колесо фортуны – снова. Дьявол – снова.
Судьба и судьбоносная страсть.
Предсказания, приведшие меня к замужеству.
Я