Чокнутая будущая. Тата Алатова
слов.
– Зачем? – едва не взвыла я. – Зачем вам говорить что-то младшему брату своего первого мужа? Вы развелись с Алешей миллион лет назад!
– Это касается Олега, – растерялась она.
Еще бы! Когда на нее в последний раз выли?
В отчаянии я вообразила себе, как прямо на ходу выпрыгиваю из машины и убегаю в джунгли, истошно вопя.
Я ведь обещала себе.
Не подходить к похоронному бюро.
Никогда.
Ни за что.
Так что я опять здесь делаю?
Колесо фортуны уже раскрутилось и теперь набирало скорость вращения, сминая все мои робкие попытки избежать предначертанного.
– Я подожду вас в машине, – буркнула поспешно.
– Мирослава, – раздраженно процедила Римма Викторовна, – ну проявите хоть какие-то зачатки воспитания. Неужели так сложно зайти поздороваться?
Чума на оба ваши дома.
Я устала с ней спорить, я с ней спорила всю дорогу, обороняясь от бесконечных ползучих нравоучений.
Поэтому запал иссяк, и на меня снизошла тихая покорность судьбе.
Вслед за Риммой Викторовной я выползла из автомобиля в распаренное лето, сразу прильнувшее ко мне своим зноем.
Она шла впереди, а я плелась за ней по знакомому торжеству шоурума, и у строгих менеджеров при виде меня снова сводило зубы – с дресс-кодом-то я опять промахнулась. Но была ли в этом моя вина?
С нас можно было писать картину «Богиня и бродяга».
Римма Викторовна уверенно свернула в хитросплетения узких коридоров и без стука толкнула дверь в казенный кабинет Антона.
Он сидел за компьютером, погрузившись в какие-то расчеты, и при виде примадонны на крохотное мгновение поморщился, прежде чем расплыться в широкой неискренней улыбке.
Я вышла из-за ее спины, лихо сдвинув панамку на затылок.
– Мирослава, – в один длинный выдох Антон уместил многое: удивление, смирение, иронию и возмущение.
В этой «Мирославе» было столько оттенков и нюансов, что внутри меня что-то вздрогнуло и отозвалось жаром.
Так не приветствуют посторонних людей.
И родственников так не приветствуют.
– Подобрала ее на обочине, – прощебетала Римма Викторовна, становясь оживленной и веселой, выкручивая все свое обаяние на максимум.
Она процокала каблуками и звонко расцеловала Антона в обе щеки.
Я ничем таким заниматься не собиралась и просто вскарабкалась на подоконник, подальше от них, опустив взгляд на потрепанные шлепки.
Ноги были поцарапанными после борьбы с побегами хмеля, нагло проникшими на мой огород через соседский забор.
– Она шла пешком к Алеше в город, – в интонациях Риммы Викторовны было предложение повеселиться вместе из-за столь нелепого времяпровождения.
Антон молчал, и мне стало интересно, каким было его лицо.
Но я не смотрела.
– Чай, кофе? – наконец вежливо и безлико произнес он.
– Кофе, пожалуйста.
– Мирослава?
Я