Оберег от нечистой силы. Алёна Цветкова
к кухне.
– А кирки вы сами заносить будете? – мне было смешно. До горечи. Хотелось затопать и заорать, что меня достал этот идиотский мир, что я хочу обратно. Если бы я умела плакать, то разрыдалась бы и повисла на святоше, требуя утешения. Но первый и последний раз я ревела в тринадцать лет, у Ирки.
– Белава, подожди, – святоша задумался. Посмотрел вокруг, на наполовину чистые кирки, на меня, на бомжиков. Я видела, как в его голове мечется только что снизошедшее на него понимание, если бомжикам прямо сейчас дать завтрак, то они даже не подумают о том, чтобы занести кирки в спальни. Или вынести оттуда ведра с водой. Они просто уйдут на паперть, бросив все как есть. – Пусть закончат уборку, потом дашь им еду.
– Святоша, – ахнула ябеда, – но как же так?! Это же против воли Божьей!
– Ну, что ты, – улыбнулась я и поддержала тетку за локоток. Со стороны смотрелось вполне невинно, но я сжала пальцы так, что она зашипела, – тебя же никто не заставляет. Не хочешь мыть кирку, можешь просто уйти, – я мило улыбалась, – без завтрака.
– Я Божий человек! – вскинула эта идиотка голову, гордясь собой.
– Верена, – вздохнул святоша, – мы здесь все Божьи дети. И ты, и Василиса, и я. И я тоже имею право жить так, как хочу. А я хочу жить тихо, мирно и без скандалов. Поэтому сначала наведите здесь порядок, а потом получите завтрак. Если же кого это не устраивает, то я при храме никого не держу, можете идти на все четыре стороны.
Тетка онемела, да и все бомжики тоже. А святоша повернулся ко мне:
– Василиса, пойдем со мной, дитя мое. У меня к тебе будет небольшая просьба.
Он медленно пошел к храму. А я, обернувшись к своим бомжикам, гаркнула:
– Чего замерли?! Живее за работу, а то каша остынет!
И с удовольствием отметила, как, повздыхав и попрятав миски, грязнули продолжили отмывать кирки. Что же… раз пошла такая пьянка, надо прямо сейчас выпросить у святоши одежду и банный день.
– Святоша, – догнала я священника, – сегодня мы наведем чистоту в спальнях, но сами люди очень грязные, и не мылись с самого лета. Мы должны организовать им банный день.
– Еще один День? – фыркнул святоша, и я только заметила, что он хихикает себе под нос, – и сколько же у тебя еще таких Дней?
– А сколько дней в неделе?
– Семь, – произнес святоша и расхохотался. Он понял мою мысль. – Василиса, ты слишком неугомонная. Даже не знаю, на беду или на удачу привел Господь тебя в мой храм. Но, кажется, я понимаю родственников твоего умершего мужа.
– Святоша, – я пропустила мимо ушей этот сомнительный комплимент, – раз уж Господь Бог велит всем жить так, как они хотят, то может вы не будете запирать меня в кирку против моей воли?
– Разумеется, – тут же отозвался святоша, – буду. Кирка не прихоть, а забота о вашей безопасности. Вы уже сами столкнулись с одержимостью, дитя мое, и, думаю, вам не хочется пройти через Уд снова.
– Ну, почему же, – усмехнулась я, – мне даже понравилось. И я совсем не прочь полежать под вами еще раз.
– Кхм-кхм, – закашлялся святоша.