Узлы и волны. Анна Цой
крокодила, и длинноногой меня, забывшей, что здесь и в детстве в полный рост встать было невозможно.
– Через минуту я обозначу плату за это надругательство над моим достоинством, – сперва сел, сгорбившись, а после понял, что он тут только лежа сможет функционировать, Оз, – м-мм. Пыль, паутина и наглая паучица, – он ехидно лёг на спину и уставился на меня, – теперь я понял почему я вижу тебя грязной чаще, чем опрятной.
Я в этот момент сидела на попе и чувствовала детский восторг, будто вернулась сюда с Фреей и остальными школьными девочками, будто не было ничего после тех золотых дней, и никто из нас не взрослел, не переживал ничего ужасающего.
– Знаешь, – поглядела на ищущего на лице паутину парня, – а мне и сейчас с тобой здесь комфортно.
И я была не против пережить всё ради единого этого момента. Поэтому проползла коленями до недовольного пресмыкающегося и забралась сверху. С кряхтением и тяжёлым вздохом из-за пыли.
– Планируешь извинения? – ухмыльнулся он.
А я легла, прижалась к его губам и впилась пальцами в плечи, ставшие каменными сразу. Его ладони двинулись по бедрам вверх к…
– Оз, – осудила его взглядом, удерживая лицо в миллиметре от его ухмылки, – это наглость.
– У тебя такая округлая попа, – сжимал то, о чём говорил, парень.
Спасибо, что поверх шорт, а не под ними.
– А если бы я сейчас не… мимозничала, то ты бы не был таким поступательным и планирующим? – легла на него совсем.
Из его груди донёсся смешок.
– Нет, – выдал он без капли совести, – я тебе сейчас скажу кое-что, что ты не стала спрашивать вчера, но должна была.
Мне стало интересно, хоть я и была увлечена расплавлением по нему всей собой, впервые ощущая его теплоту так полно.
– Самерфил вчера достала всех своими вопросами о причинах исчезновения девушек старших и высших классов, – напомнил он, – как уже сказали – виной этому традиции высших кругов Костны. Это означает, что в определённом возрасте наследник обязан поступить так, как велят ему традиции, дабы получить возможность стать членом семьи с правами, приравненными к остальным мужчинам.
– Как-то я не улавливаю сути между твоим общупыванием меня и традициями, – призналась ему, – тебя же не дед на такое надоумил?
Мои смешки его не устроили:
– Послушай внимательно, я и без твоего настроения не могу определиться драматизировать мне, либо продолжать мыслить… физиологией, – полустон, – на которой ты так неудобно лежишь.
Пришлось поменять позу и подняться выше по нему, чтобы в один прекрасный момент замереть, глядя на такого же застывшего парня и пробормотать:
– Теперь мне неудобно.
Пришлось совсем подвинуться на его живот и подпереть голову коленом, чтобы не упираться ею в потолок.
– Я готов полюбить замкнутые пространства, – усмехнулся Оз-зи, – вот ровно с того времени, как мы переспим.
Смотреть на небо через цветное стекло витража – вот, что я предпочитала, пока он говорил тут пошлости.
– Что там с традициями? –