Век двадцать первый. Камо грядеши?!. Виктор Майсов

      Друзья, не позвонив, уходят.

      Вся жизнь, как русская

      рулетка.

      Судьба курок бесстрастно

      взводит

      И бьёт навскидку – кучно,

      метко.

      От этих выстрелов двоится

      сознание.

      Двойным дуплетом,

      по-македонски,

      бьёт по лицам —

      свинцом и славой, мглой

      и светом.

      Поэт. Как ткань его ранима…

      Толпа уж – эшафот сбивает.

      Палач-Судьба неумолимо

      в костре утрат сердца сжигает.

      Ну, всё – абзац и многоточье.

      Нельзя рвать душу бесконечно.

      Мелькают всуе дни и ночи,

      А память – девственна

      и вечна.

      Цыганка-жизнь дорогу прочит.

      Октябрь связи рвёт. Так

      близко…

      А чёрный ворон клюв свой

      точит

      О чёрный крест у обелиска.

      Ведь ты малышкою была.

      Но вот как время обернулось!

      Семнадцать лет… Бои, дела.

      А ты болела и росла.

      И мир твой рос, и время

      гнулось

      под лёгкой девичьей стопой.

      А на висках отцовских – иней

      иль серебро, и в том беда,

      что от банальных песнопений,

      от молодости, праздной

      лени – не остаётся и следа.

      Большие знания влекут,

      увы, – великие печали…

      И я когда-то торопился

      любить.

      И дев ласкал не раз,

      не зная сна в полночный час.

      Но девы утром ускользали.

      Соперников не мог томить,

      вверял им дев, умерив прыть,

      и шёл вперёд. Мелькали дали.

      Те девы, веси, города —

      за горизонтом исчезали,

      не возвращаясь никогда…

      Ты в мир стремительно вошла

      походкой дерзкою и властной.

      Отец… Смогу ль ещё помочь?!

      Закат алел призывно, страстно.

      И убегала с милым дочь

      в свой мир, опеке

      неподвластный,

      где молодость с кольцом

      в пупке

      и пирсингом на языке.

      И где язык неприхотливый,

      изломанный и похотливый,

      отринув века «серебро»,

      металла грубого стило

      занёс над музыкой крикливо…

      Язык Ахматовой, Есенина.

      Им Богу молится Россия!..

      Гармонию к чертям отринув,

      полублатная правит «феня»,

      наколотая героином.

      А деву юную смешит —

      о прошлом плачущий пиит.

      Она торопится любить,

      не хочет без ошибок жить.

      Отбросив старых истин хлам,

      Новейшим молится «богам»…

      И, новые плодя печали

      и истин